|
•другой род». В докладе «Понятие философии как философская проблема», прочитанном в Гётеборгском университете, в 1935 году, Кассирер цитирует Швейцера: философия по своему призванию есть путеводитель и страж разума; она должна воспитывать нас к •борьбе за идеалы, лежащие в основании культуры. «Но в час гибели сторож смежил очи, он, назначенный нести вахту над нами». «Я думаю,—продолжает Кассирер,—что все из нас, кто в последние десятилетия трудился на поприще теоретической философии, .заслуживают в некотором смысле этот упрек Швей-дера; я не исключаю самого себя и не прощаю этого самому себе. Прилагая массу усилий во имя схоластической концепции философии, запутавшись в ее тенетах и словно бы застряв в ее утонченных проблемах, все мы слишком часто упускали из виду подлинную связь философии с миром. Но сегодня мы уже не в состоянии закрывать глаза на грозящую опасность»5. И почти одновременно с этим признанием 'еще одно признание, на этот раз уже в прямой связи с нашей центральной темой. Эдмунд Гуссерль, основатель феноменологической школы и, пожалуй, последний хранитель печати классической немецкой философии, бывший профессор Фрейбургского университета и тоже изгнанник; теме кризиса посвящена его последняя книга «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». Читатель, знакомый с творчеством Гуссерля от «Философии арифметики» и «Логических исследований» до «Картезианских медитаций», не может не испытывать странного волнения, вчитываясь в текст этой воистину лебединой песни великих традиций европейской философии. Упрек Швейцера значим и здесь; десятилетия напряженней- 5 Е. Casslrer, Symbol, Myth, and Culture. Essays and Lectures 1935—1945, Yale Univ. Press, 1979, p. 60. 30 шего труда на поприще теоретической философии,. грандиозная попытка вырвать философию из унизительного статуса служанки наук и вернуть ей единственно подо·бающую ей роль госпожи наук, почти умо-исст\'пленная верность идеалу «строгой научности»· и... надрыв, транспарирующий нотками безысходности,. неизбывная боль ума об утраченной духовности: «Непреходящим свидетельством об этом духе мы обладаем в великолепном гимне Шиллера и Бетховена «К радости». Сегодня мы можем слушать этот гимн только с болезненными чувствами. Невозможно вообразить себе большего контраста, чем ситуация того времени и наша нынешняя ситуация»6. Двадцатилетием раньше ситуация вызвучивалась в совершенно инойг тональности: «Наше время принято называть временем упадка. Я не согласен признать правильность такого упрека... Я полагаю, что наше время по своему призванию—великое время... Его прочнейшей реальностью является наука; и, стало быть, философская· наука есть то, что наиболее необходимо нашему времени»7. В этих словах еще не изжит XIX век: время· безотчетно оптимистических иллюзий, покоящихся на сногсшибательных достижениях научного прогресса; — 17 —
|