|
153 Чепуха! Разве вездесущие относится к пространству? Напр<имер>, в ангеле есть Бог? в душе есть? в уме есть? в Царстве Небесном есть? И т. д. Но все это—не в пространстве (чувственном). Вездесущие относится ко всебытийности, а не к пространству только. В пространстве—лишь низшие виды бытия, а Бог—во всех видах, в высших же наипаче. 154 Если имя—«экватор», то, разумеется, для него «нет пространства», как нет пространства и для других чисто субъективных состояний ума. Но если имя не «экватор», а нечто большее, то вопрос о пространстве его — вопрос сложный. «Умное место», там, «пренебесный и мысленный жертвенник» Божий,—????? ?????? быть может, и окажется тогда местом Имени,—местом не чувственным, но все же местом, пространством. 155 Можно ли говорить, что в Св. Дарах Бог присутствует так же, как и во всем мире?—Конечно, нет. Есть разные виды присутствия Божия, и едва ли присутствие Божие в Имени может быть отождествлено с вездесущием Его в любой вещи мира! 1 бумагу, не заботясь о догматической точности выражений в своих летучих заметках или дневниках. А англичанин, человек иных догматических понятий, иного воспитания в учении веры, изложил сии мысли о. Иоанна по-своему. При печатании же русского перевода о. Иоанну не было времени точнее вчитаться в текст перевода и лучше оформить свои мысли в догматическом отношении, тем более что едва ли ему могло прийти на мысль, что явятся люди, которые его слова-наброски будут принимать за строго выраженный догмат. Религиозные переживания легче и свободнее выражаются в поэтических формах, нежели в точных догматических определениях. Надо и то сказать, что если один даже из великих отцов Церкви, по недоразумению, некоторое время держался неправославных мнений о вечности мучений, то тем простительнее о. Иоанну не быть точным в выражениях своих мыслей — переживаний, и он, конечно, исправил бы их. если бы кто ему указал на эти неточности 156: Я довольно подробно остановился на выписках из писаний о. Иоанна Кронштадтского потому, что из всех свидетельств, приводимых о. Булатовичем из обширнейшей аскетической литературы, этот подвижник-молитвенник выпуклее всех выразил учение о Божественности имени Господня в благоприятном для о. Булатовича виде,57. И не могу не высказать удивления, как мало автор Апологии использовал сию литературу,58: ведь святых отцев считается у Миня до 400 томов! 159 Равно и из русских богословов почти нет ни одного, кроме нескольких строк из еп. Игнатия Брянчанинова 16°, а на еп. Феофана о. Булатович бросает даже тень, будто «по богатству ума ему не давалось сокровище простоты сердечной, а ею-де только и познается Бог по имени Иисус»161. Ясно, что не нашел он в писаниях сего святителя, преисполненных опыта духовного, того, чего искал,—подтверждения своих мудрований. Величайший богослов последнего времени митрополит Филарет Московский, сам мисткк по своему духовному складу, им совершенно обойден162, не говоря уже о других. А трудился о. Булатович много и усердно,6Э, собирая отовсюду164 все,65, — 285 —
|