Сочинения в четырех томах. Том 2

Если бы это действительно было так именно, то то­гда понятно и то, что за именами всякими в писаниях

1

Шмит надо бы разуметь не те Лица, о которых говорит религия, а лишь предельные типические лица семьи чело­веческой. Иначе говоря, творения А. Н-ны тогда не более как роман, хотя и взятый в его идеальной завершенности и силе, математически выражаясь, пределе романа, так сказать, роман абсолютный. Такое предположение о творчестве А. Н-ны Шмит, повторяем, естественно, тем более что известен пример подобной ее сублимации невоплощенного дара семейной любви, хотя и в одно­сторонне-искаженном виде,— это именно сочинения ?. Ф. Федорова. Но это-то сравнение и разрушает сде­ланную гипотезу относительно А. Н-ны. Там, где Федо­ров еле-еле дерзает, сухо обрисовывает контуры, А. Н-на жизненна, конкретна и, более того, художественно пол­на — полна несомненно пережитою реальностью. В то время Федоров усиленно твердит, что единственное уче­ние — это заповеди, а не <?> и что Истина имеет значе­ние проекта деятельности, а не познания, т. е., другими словами, в то время как Федоров говорит с мечтой и только о мечте, о возможном и желанном, А. Н-на свидетельствует о том, что есть, что уже испытано, о том, что реально открылось. Может быть, она называет действующих лиц своего романа именами, совсем им не принадлежащими или принадлежащими им лишь ус­ловно; может быть, она путает термины и выражается не совсем так, как следовало бы. Все это возможно. Но вот что несомненно, так это ощущаемая, почти осязаемая реальность лиц ее повествования. Можно сказать, что из страниц ее с пластической отчетливостью <?> живые лица. Предположение о сублимации может быть полезно для выяснения основной интуиции А. Н-ны и условий возможности ее опыта, да и то лишь может быть. Но оно никак не объясняет главного,— самого опыта. В этом опыте особенно близко выступает наиболее загадочное и наиболее волнующее лицо Возлюбленного. Кто такой Возлюбленный? Или, пожалуй, правильнее начать с во­проса: кто и что не есть он?

Он — не схема, не отвлеченность, а воистину лицо. Роман не существует без Возлюбленного, опыт брака и семьи не получается без самого мужа. Без реальности Возлюбленного нет ничего. Он — та ось, около которой вращаются все события, и ее не выдумаешь, о ней не возмечтаешь. Реальность Возлюбленного — это несо­мненный факт, как несомненный факт и то, что А. Н-на была в каком-то браке с ним, имела от него как-то де­тей, хотя и не была и не имела. Если бы просто была