Сочинения в четырех томах. Том 2

На стр. 132 высказывается мнение, что «Толстой, Баньян, Аллайн показывают... до каких живительных высот духа можно... подниматься», хотя о именно живи­тельных высотах тоскующего до самой смерти Толстого говорить едва ли приходится,— даже если отрешиться от церковного о нем суждения.

На стр. 133 неточно говорится, что «моментом зача­тия религии служит обращение», хотя Автор, вероятно, имеет в виду не зачатие религии, а понимание религии уже существующей.

На стр. 135—136 и др. после чрезмерных похвал книге Джемса «Многообразие религиозного опыта» от­мечается вполне справедливо невнимание Джемса: к мистике мученичества, к монашеству восточному и полное игнорирование православия. Выходит, что глубокое понимание религиозной жизни у Джемса бы­ло при отсутствии личного мистического опыта (по его собствен-ному признанию) и при игнорировании всей мистики, которая единственно является нормальной и здоровой!

На стр. 139 говорится о соборном разуме как об обя­зательной норме мистического разума христианской тео­логии, как будто соборный разум есть только род цензуры

1

а не новая высшая способность духовного познания,— внешний регулятор,— а не новая сила духа,— как будто суть дела именно в индивидуальном, отъединенном по­знавании, лишь сдерживаемом церковными нормами, а не в расширении самого индивидуального разума, при­обретающего в Церкви и новые функции.

На стр. 142 А. М. утверждает, будто «наука может существовать и без «открытий», пробавляясь теориями и изобретениями; философия также возможна без ин­туиции, как голая практическая мудрость или теоретиче­ская гносеология»,— и это после того, как он расписы­вался в своем сочувствии интуитивистическому направ­лению современной теории знания!

На стр. 158 говорит А. М. о «мистических богословах, которым не присвоен еще титул «святых отцов», подобных еп. Феофану, прот. Иоанну Кронштадтскому, иер. Амвросию Оптинскому в православной Церкви или мистикам инославных исповеданий: Франциску Ассиз­скому, Фоме Кемпийскому и т. д.», как будто речение «святой отец» есть титул, т. е. нечто условное, и как будто А. М-чу доподлинно известно, что этот «титул» всем на­званным лицам будет усвоен. В частности, что касается до Фомы Кемпийского, то о нем Еп. Игнатий Брянча-нинов неоднократно свидетельствует как о мистике ложном, находящемся в прелести духовной.

На стр. 159 заявляется, будто «религиозная истина избирает своими органами, «провозвестниками» детские умы, чистые сердца — простецов, невежд, людей в боль­шинстве случаев из низших, необразованных классов», а далее признается за «великое благо для нас», что «апостолы» христианства были из рыбаков, а не из фи­лософов и ученых. Повторяется на стр. 195, что апостолы были «необразованными галилейскими рыбаками», как будто понятие «рыбак» есть синоним необразованный и невежда и противополагается понятию ученый и фило­соф. Но А. М. мог бы вспомнить о глубокой архитек­тонике хотя бы Евангелия от Матфея и от Иоанна, чтобы не повторять сентиментального мифа о невежест­ве апостолов, и талмудическое требование необходи­мости для всякого работать, иметь ремесло — чтобы не противополагать рыбачьего промысла учености уже в 1-м веке.