Сочинения в четырех томах. Том 2

Вероятно, под давлением естественнонаучных же теорий о материи на стр. 79 А. М. вслед за Несмеловым

1

уступает выражению о «физической невозможности вос­соединения в тожественное с прежним, земным орга­низмом тело элементов распада, вошедших в состав дру­гих, особенно человеческих же организмов» и, вопреки воззрениям Церкви первых веков, вопреки учению св. Мефодия Олимпийского35* и др. свв. оо. и церков­ных писателей, склоняется к оригеновскому взгляду на воскресшие тела, как «новообразованные» (стр. 79). Полемизируя против натурализма, А. М. сам, опять-таки в увлечении понятием естественной закономерности, решается говорить, что христиане воскреснут «в силу тожества динамического принципа» (стр. 317). А в другом месте объявляет: «Отношение Воскресения Христова к Воскресению христиан не является причинным в соб­ственном смысле, как у Несмелова, а скорее генетиче­ским. Это значит, что христиане воскреснут не потому, что воскрес Христос, а по той же причине, по которой воскрес Христос, именно на основании однородности божественной жизни, природно-сыновне открывшейся только во Христе, потом даруемой всем истинным хрис­тианам...» (стр. 95). Поэтому «в христианском смысле воскреснут только сыны Божий... Воскресение же не-христиан стоит за чертой евангельского кругозора» (стр. 95). Но что значит это «в христианском смысле»? И если Церковь учит о Воскресении и не-христиан, то как же она выходит за черту евангельского кругозора? И позволю себе, кроме того, напомнить А. М-чу им же приводимые слова песнопения церковного: «Смертью Твоею жизнь подал еси человеком в славном образе Твоем» (стр. 289, прим.) — Ты подал, Ты, значит, причи­на, а не только лишь образ. Рискованность всех этих вы­ражений еще усиливается неблагоговейным уравниванием внутренней жизни христиан с внутренней жизнью Самого Господа, что необходимо, конечно, для «генетической связи» Воскресения и воскресений и в свой черед тесно соприкасается с изложенными ранее методологическими требованиями «конгениальности» Евангелию. «Богосо-знание Христа (— говорит А. М., пользуясь двусмыслен­ным и скользким термином—) всецело определялось Его богосыновним, исключительным [только исключитель­ным? — П. Ф.] в истории человечества, опытом... Небы­валым явлением нужно признать интимность [!] бого-человеческого общения во Христе...» (стр. 155). Далее идет речь о «Богопознании» апостолов, св. отцов и т. д., причем отмечается, что выражения «свет», «со­зерцание» и т. п. у Григория Назианзина «констатируют