Сочинения в четырех томах. Том 2

ПРИВЕТСТВЕННАЯ РЕЧЬ на юбилейном чествовании А. И. Введенского

«Глубокочтимый Алексей Иванович! Мне, как Вашему ученику и младшему сотруднику в преподавании философии, достается честь сказать Вам второе приветственное слово. Это многочисленное соб­рание, эта праздничная обстановка естественно настраи­вают на речь важную, на слово панегирическое. Но про­стите мне, не привыкшему к подобным торжествам и те­ряющемуся в большом обществе, простите, что я укло­нюсь от тона, приличествующего дню, и скажу Вам свое скромное приветствие так, как если бы говорил Вам с глазу на глаз. Сергей Сергеевич обращался к Вам от лица корпорации; пусть же это слово будет как бы от то­го светского общества, из которого я вышел. Ведь вся­кий, кому пришлось бы воспринять от Вас то, что дали Вы мне,— чувствовал бы к Вам, конечно, благодарность не меньшую.

Вот как, около 12-ти лет тому назад, воспринял я первый толчок от Вас. Это было вскоре после окончания гимназии. Духовная школа была для меня почти мифом. Конечно, я считал «духовное училище» за понятие родо­вое для различных школ, и, конечно, церковноприход­ская школа лишь смутно различалась от Семинарии. Что ж до Академии, то она, очень туманно, рисовалась как что-то вроде специального заведения для подготовки епископов. Нашу же родную Московскую Духовную Академию было, конечно, весьма естественно представ­лять находящейся где-то в Москве. Впрочем, своим неве­жеством я едва ли особенно превосходил большинство интеллигенции, даже московской.

Вот в это-то самоуверенное время какая-то благоде­тельная рука подсунула мне Вашу книгу «Современное состояние философии в Германии и во Франции» **· Первым движением было отнестись к ней пренебрежи­тельно: может ли быть что доброе из церковной школы? Но, начав читать эту книгу «для очистки совести», с пер­вых же страниц я не мог не увидать, что имею дело

1

с мыслителем тонкого анализа и с писателем литерагур-ного дарования. Чем далее, тем определеннее впечатле­ние от автора и тем ярче первая идея, воспринятая от него и через него; а именно, что может быть, должна быть и есть церковная школа. Церковная школа может быть, должна быть и есть величина самостоятельная; это — не неудачный сколок школы светской,— какою ранее представлялась мне она,— нет. Это — особый тип школы,— тот самый, который мне нужен, тот самый, ко­торый мечтался мне, когда сознание угнеталось недостат­ками школы светской. Защищаемая и развиваемая Вами во всех слоях Вашей деятельности,— и в учебных трудах, и в общедоступных статьях, и в частном разговоре, и в лекциях,— эта идея церковной школы сразу стала мне родною и вызвала вопрос: что же служит содержанием церковной школы? — Церковная наука — вот ответ, да­ваемый Вами. Эту идею, вторую, воспринятую от Вас, Вы раскрывали обществу всеми средствами, находивши­мися в Ваших руках. В Ваших трудах всегда чувствова­лось, что они на что-то опираются и к чему-то ведут. Как бы указательные персты тянулись со страниц Ваших книг к чему-то. Это «что-то» была церковность, и наука, которую Вы давали,— имела своею задачею быть наукою церковного. Но, говоря «церковная наука», нельзя не от­метить того, единственно правильного, понимания ее, которое можно было почерпнуть от Вас: не тем наука делается церковною, что рассуждает о некоторых специ­альных богословских вопросах, а тем, что по-церковному освещает всякий предмет, который берется изучать. Цер­ковная наука, в Вашем понимании,— это не наука бого­словского факультета, а цельное жизнепонимание, опирающееся на начала церковности, и разъясняющее и углубляющее церковйость в нашем сознании. Или, вы­ражая ту же мысль несколько иначе, можно сказать, что призыв Ваш был не к той науке, которая говорит, как мир смотрит на Церковь, а к той, которая учит, как Цер­ковь смотрит на мир и на саму себя. Величественный идеал духовного опознания всей действительности!