|
Родоначальник немецкой классической философии И. Кант во многом предопределил проблематику учений своих продолжателей. Нельзя, конечно, согласиться с О. Либма-ном, неокантианцем второй половины прошлого века, который в своей книге «Кант и эпигоны» утверждал, что Фихте, Шеллинг и Гегель просто повторяли идеи Канта, несмотря на то, что каждый из них полемизировал с ним. Однако нельзя впадать и в другую крайность, т. е. не видеть того, что эти продолжатели Канта развивали, обосновывали созданную Кантом систему трансцендентального идеализма. Фихте и Шеллинг неоднократно заявляли об этом и видели свою задачу в том, чтобы завершить дело Канта. Гегель подчеркивал отличие своей системы абсолютного идеализма от кантовской философии, однако анализ этой системы показывает, что ее создатель онтологически интерпретировал учение Канта об априорном мышлении, непосредственно продолжая в этом отношении философию Фихте. Таким образом, Фихте является непосредственным продолжателем учения Канта, Шеллинг — непосредственный продолжатель Фихте, Гегель развивает основные идеи Фихте, а также Шеллинга. Такая, если можно так выразиться, прямая линия идейной преемственности между крупнейшими философами — явление поистине уникальное. Однако преемственность в философии (и в данном случае в особенности) не сводится к тому, что один мыслитель воспринимает и развивает идеи своего предшественника. Коммулятив-ная модель исторической преемственности совершенно не- 440
совместима с природой историко-философского процесса даже в тех случаях, когда речь идет об одном, едином по своему содержанию, процессе. И классики немецкого идеализма, несмотря на отмеченное выше идейное единство, которое можно охарактеризовать как развитие трансцендентального идеализма, радикально расходятся друг с другом в ряде основных положений. Кант, выступая против рационалистов XVII в., которые создали учение об интеллектуальной интуиции как способности разума независимо от опыта, не прибегая к логическим выводам, т. е. теоретическим доказательствам, непосредственно постигать сверхчувственное, трансцендентное. В противоположность этой основополагающей рационалистической концепции Кант доказывал, что познание в принципе осуществимо лишь в границах возможного опыта, в силу чего сверхопытное, сверхчувственное, трансцендентное принципиально непознаваемо. Из этого основоположения, прогрессивный характер которого не подлежит сомнению, следовали два основных вывода, на которых построена система Канта. Первый вывод: интеллектуальная интуиция, т. е. непосредственное усмотрение истины чистым разумом, невозможна. Второй вывод: поскольку сверхопытное, трансцендентное принципиально непознаваемо, поскольку существует не один лишь чувственно воспринимаемый мир, постольку необходимо признать существование недоступных опыту, непознаваемых «вещей в себе». Признание мира «вещей в себе» означало в системе Канта признание независимой от познающего субъекта объективной реальности. Фихте, который как уже было показано в книге, неоднократно громогласно заявлял, что его система отличается от кантовской лишь по способу изложения, уже в первых изложениях своего «Наукоучения» обосновывает в качестве отправного положения своей философии необходимость интеллектуальной интуиции и тут же, не затрудняя себя какой-либо аргументацией, отбрасывает понятие «вещи в себе». Такое отношение преемственности между Фихте и Кантом оказывается весьма противоречивым. Это в некоторых отношениях переход в свою противоположность. И все таки это — отношение теоретической преемственности, что находит свое выражение во всех частях системы Фихте, за исключением разве только его последних работ, в которых преобладает религиозное умонастроение. — 290 —
|