Чума

проходившее красной нитью через всю нашу жизнь и, по видимости, столь

хорошо нам знакомое (мы уже говорили, что страсти у наших сограждан са-

мые несложные), оборачивалось новым своим ликом. Мужья и любовники, ко-

торые свято верили своим подругам, вдруг обнаружили, что способны на

ревность. Мужчины, считавшие себя легкомысленными в любовных делах,

вдруг обрели постоянство. Сын, почти не замечавший жившую с ним рядом

мать, теперь с тревогой и сожалением мысленно вглядывался в каждую мор-

щинку материнского лица, не выходившего из памяти. Эта грубая разлука,

разлука без единой лазейки, без реально представимого будущего повергла

нас в растерянность, лишила способности бороться с воспоминаниями о та-

ком еще близком, но уже таком далеком видении, и воспоминания эти напол-

няли теперь все наши дни. В сущности, мы мучились дважды - нашей

собственной мукой и затем еще той, которой в нашем воображении мучились

отсутствующие - сын, жена или возлюбленная.

Впрочем, при иных обстоятельствах наши сограждане сумели бы найти ка-

кой-то выход, могли бы, скажем, вести более деятельный и открытый образ

жизни. Но беда в том, что чума обрекала их на ничегонеделание и приходи-

лось день за днем кружить по безотрадно унылому городу, предаваясь разо-

чаровывающей игре воспоминаний. Ибо в своих бесцельных блужданиях мы вы-

нуждены были бродить по одним и тем же дорогам, а, так как наш городок

невелик, дороги эти оказывались в большинстве случаев как раз теми самы-

ми, по которым мы ходили в лучшие времена с теми, с отсутствующими.

Итак, первое, что принесла нашим согражданам чума, было заточение. И

рассказчик считает себя вправе от имени всех описать здесь то, что испы-

тал тогда он сам, коль скоро он испытывал это одновременно с

большинством своих сограждан. Ибо именно чувством изгнанника следует

назвать то состояние незаполненности, в каком мы постоянно пребывали, то

отчетливо ощущаемое, безрассудное желание повернуть время вспять или,

наоборот, ускорить его бег, все эти обжигающие стрелы воспоминаний. И

если иной раз мы давали волю воображению и тешили себя ожиданием звонка

у входной двери, возвещающего о возвращении, или знакомых шагов на лест-