Чума

можно извлечь из этого поголовного увлечения, и отпечатали во множестве

экземпляров тексты, циркулировавшие по всему Орану. Но, заметив, что это

не насытило жадного любопытства публики, дельцы предприняли розыски, пе-

рерыли все городские библиотеки и, обнаружив подходящие свидетельства

такого рода, рассыпанные по местным летописям, распространяли их по го-

роду. Но поскольку летопись скупа на подобные прорицания, их стали зака-

зывать журналистам, которые, по крайней мере в этом пункте, выказали се-

бя столь же сведущими, как их учителя в минувших веках.

Некоторые из этих пророчеств печатались подвалами в газетах. Читатели

набрасывались на них с такой же жадностью, как на сентиментальные исто-

рийки, помещавшиеся на последней странице в благословенные времена здо-

ровья. Некоторые из этих прорицаний базировались на весьма причудливых

подсчетах, где все было вперемешку: и непременно цифра тысяча, и коли-

чество смертей, и подсчет месяцев, прошедших под властью чумы. Другие

проводили сравнения с великими чумными морами, именуемыми в предсказани-

ях константными, и из своих более или менее причудливых подсчетов извле-

кали данные о нашем теперешнем испытании. Но особенно высоко ценила пуб-

лика прорицания, составленные в стиле пророчеств Апокалипсиса и возве-

щавшие о череде событий, каждое из которых можно было без труда приме-

нить к нашему городу и до того путаных, что любой мог толковать их сооб-

разно своему личному вкусу. Каждый день ворошили творения Нострадамуса28

и святой Одилии29 и всякий раз собирали обильную жатву. Все эти проро-

чества объединяла общая черта - утешительность их итогов. И только одна

чума не обладала этим свойством.

Итак, суеверия прочно заменили нашим согражданам религию, и именно по

этой причине церковь, где читал свою проповедь отец Панлю, была заполне-

на всего на три четверти. Когда вечером Риэ зашел в собор, ветер со

свистом просачивался между створками входных дверей, свободно разгуливал

среди присутствующих. И в этом промозглом, скованном тишиной храме, где

собрались одни лишь мужчины, Риэ присел на скамью и увидел, как на ка-

федру поднялся преподобный отец. Заговорил он более кротким и более раз-

думчивым тоном, чем в первый раз, и молящиеся отмечали про себя, что он

не без некоторого колебания приступил к делу. И еще одна любопытная де-