Чума

ном молчании. Почти все принесли с собой корзиночки, питая несбыточную

надежду как-нибудь передать их своим больным и еще более безумную мысль,

что тому нужна эта передача. Вход охраняли часовые при оружии; время от

времени со двора, отделявшего здание казармы от улицы, долетал странный

крик. И сразу же вся толпа поворачивала к лазарету встревоженные лица.

Трое мужчин молча глядели на это зрелище, когда за их спиной вдруг

раздалось отрывистое и важное "здрасьте", и они, как по команде, оберну-

лись. Несмотря на жару, Рауль был одет, как будто собрался на прием.

Двубортный темный костюм ладно облегал его высокую, сильную фигуру, а на

голове красовалась фетровая шляпа с загнутыми кверху полями. Лицо у него

было бледное, глаза темные, губы плотно сжаты, говорил он быстро и чет-

ко.

- Идите по направлению к центру, - приказал он, - а ты, Гарсиа, мо-

жешь уйти.

Гарсиа закурил сигарету и остался стоять на месте. Все трое шли быст-

ро, и Рамбер с Коттаром старались приноровиться к шагу Рауля, который

шествовал в середине.

- Гарсиа мне сказал, - проговорил Рауль. - Сделать можно. Во всяком

случае, потянет десять тысяч франков. Рамбер сказал, что согласен.

- Позавтракаем завтра в испанском ресторане на Флотской.

Рамбер снова сказал, что согласен, и Рауль, пожав ему руку, впервые

улыбнулся. После его ухода Коттар извинился, завтра он занят, впрочем,

Рамбер обойдется и без его содействия.

Когда на следующий день журналист вошел в испанский ресторан, все го-

ловы повернулись в его сторону. Этот тенистый погребок, куда приходилось

спускаться по нескольким ступеням, был расположен на желтой, иссушенной

зноем улочке, и посещали его только мужчины, в основном испанского типа.

Но когда Рауль, сидевший за дальним столиком, махнул журналисту, пригла-

шая его подойти, и Рамбер направился к нему, все присутствующие сразу

утратили к нему интерес и уткнулись в тарелки. За столиком рядом с Рау-

лем восседал какой-то длинный небритый субъект с неестественно широкими

при такой худобе плечами, с лошадиной физиономией и сильно поредевшей

шевелюрой. Рукава рубашки были засучены и открывали длинные тонкие руки,

густо обросшие черной шерстью. Рауль представил ему журналиста, и незна-

комец трижды мотнул головой. Имя его Рамберу не назвали, и Рауль, говоря