|
Сочинение «О человеке, о его смертности и бессмертии» написано, естественно, на языке и в понятиях своего времени. Оно свидетельствует о прекрасном знакомстве автора с работами его совре- менников. Радищев осведомлен и о приговоре ап тимесмеровской комиссии 1784 года; он замечает: • магнетизме Месмеровом видели самое явное доказательство подражательности необоримой». На первый взгляд кажется, что воззрения Ради щева на природу психического почти ничем не от личаются от представлений Тугаринова. Но это толь ко на первый взгляд. Радищеву свойственна редка* самостоятельность мышления, он был неподвласте деспотизму общественного мнения, свободен от ело жившихся ко временам Тугаринова стереотипов мыш ления по вопросу о том, что есть психическое. Фи лософ вообще был свободен в выборе своих реше ний, он доказал это и своей жизнью, и самой смер тью, а потому и в вопросе о том, что есть мысль душа, то есть психическое, проявил завидную са мостоятельность. Радищев не стал, в отличие от Тугаринова, абсолютизировать «идеальную» сторону психического отражения, что, в противном случае, вело к заключению о сугубо идеальной природе психики. Вот нить рассуждений Радищева о том, что есть психика. Прежде всего философ подчеркивает отличия материи и духа: «Свойствами вещественности вообще почитаются следующие: непроницательность, протяженность, образ (то есть форма. — И. В.), разделимость, твердость, бездействие (то есть инертность. — И. В.). Свойствами духовных существ почитаются: мысль, чувственность, жизнь». Он считает необходимым еще раз противопоставить свойства «духовных существ» (то есть сущностей) свойствам «вещественности» (материального): «Мы не скажем, да и нелепо то было бы, что чувствование, мысль суть то же, что движение, притяжение или другое из описанных выше сего свойств вещественности». В отличие от Радищева, современные ему французские «просветители»-материалисты рассматрива- ли саввступное измерению вещество. По-из них. философ ядовито-иро-своего оппонента: «Не бойся, шости твоей на безмен (весы. — ^^рн>. Затем тут же противопоставляет ггь взвесить «мысленность» «веществен-шшом случае — взвешиваемости, то есть пи) электрических и магнитных сил: «Си-веская, собранная в лейденской склянни-— //. В.), взвешена. Кто знает протяже-силы магнитной, кто взвешивал ее? Но станет, что она не вещественна?» (то вольна, как сказали бы мы сейчас), отличия «вещественного» от духовного, ев очерчивает некоторые особые, специфи-в качества последнего: его свойства одновре-? в резко отличны от «свойств вещественное-вое в чем проявляют сходство. Он заключает: ю, друзья мои, не можно после всего ска-усом няться более, чтобы душа в человеке существо само по себе, от телесности отдающее ему движение, жизнь, чувствова-. мысль. Она такова и есть в самом деле — про-непротяженна, неразделима, среда всех чувство-й и мыслей, словом, есть истинно душа, то существо, от вещественности отменное, и хотя сими двумя и есть сходствия (действие их вза-• - .то доказывает), но силы, известные нам, од-I суть от сил других отличны. А хотя бы кто еще л юты назвать душу вещественной, то сие будет на--. ~.:>е слово: вещь сама в себе, и то, что составляет твегь, что особенность каждого из нас составляет, -~ме внутреннее Я— пребудет ни сила магнитная, ни :^ла электрическая, ни сила притяжения, но нечто гтугое» (курсив мой. — И. В.). — 80 —
|