|
Посвящать надо было совсем молодую девицу, и непременно девственную. Ульяна Тимофеевна очень популярно объяснила внучке, что сделает с ней, если внучка затеет “гулять” с парнями. Если будет “обжиматься”, а “совсем большого худа” ещё не сделают, “целки не сломают”, она только отходит внучку вожжами так, что внучка будет отлёживаться несколько дней. А если сотворят “большое худо”, добрая бабушка отрубит внученьке голову. Вот этим топором — объясняла бабушка для наглядности. — Ты верила, что отрубит? — Верила… Но думаю… уверен! Бабушка свирепствовала зря. Потому что Тамара и в двадцать с небольшим оставалась девственницей, и не потому, что никому не нравилась. Девочка она была серьёзная, хотела сначала влюбиться. Её кратковременные увлечения парнями были ужасно наивными, трогательными, полудетскими. Была, конечно, и у Тамары своя чувственность, но слабенькая, девчоночья, и уж, конечно, не было у неё ни малейшей потребности в “ломании целки” с первым встречным. Но Ульяна Тимофеевна, понятное дело, не могла рисковать. Ей нужна была внучка взрослая, не подросток, не совсем юная девушка, но и сохранившая себя, не растратившая первых сил. И Ульяна Тимофеевна, оберегая Тамару, ждала, когда внучка ещё подрастёт, чтобы передать ей свою силу. Но вот этого она и не успела. Родители Тамары, конечно же, прекрасно понимали — Ульяна Тимофеевна, как может, подготавливает смену. И уж, конечно, понимали, кого готовят на роль смены. Почему ни мать, ни отец не сказали ни слова, не воспрепятствовали ничем? Может быть, для их простых душ несколько месяцев, тем более год или два были таким большим промежутком времени, что и думать про это не стоило? Или знали, что передавать силу “знающая” должна перед концом, а жилистая, здоровая Ульяна Тимофеевна казалась им чуть ли не вечной? Или попросту не думали пока вообще ни о чём, ждали, как само повернётся? Так сказать, гром не грянул, мужик и не перекрестился? Во всяком случае, родители встали между бабушкой и внучкой, когда бабушка слегла и быстро стала умирать. Всё произошло просто стремительно — ещё в марте Ульяна Тимофеевна прошла двенадцать километров по зимнику проведать знакомую, а в апреле уже не выходила из дому. А в мае в огромном сундуке у бабушки нашлась, среди всего прочего, и шкура чёрной козы. К июню, к выпускным экзаменам Тамары, бабушка легла на эту шкуру стала ждать своего конца. Честно говоря, я никогда не слыхал, чтобы взрослая девица испугалась бы умиравшей бабушки: запавших глаз, заострившегося носа, натянувшейся на скулах блестящей кожи. Слышал, наоборот, о жалости, сочувствии, о приступе родственных чувств. Тамара же, накануне вечной разлуки, изменившейся бабушки стала бояться. — 37 —
|