|
Лукерья Алексеевна жила в частном секторе, в буйном, в дурном, пьяном пригороде, где ни один праздник не обходился без пробитых голов, поножовщины и мордобоя. Знала бы Тамара, куда идёт — никогда не пошла бы одна. И нарвалась, конечно: несколько местных мальчиков самого отпетого вида, такие же девочки: — Кто это тут шляется по нашей улочке?! Почему разрешения не спросила?! И трудно сказать, каким унижением, а то и какой уголовщиной обернулся бы вечер, не назови Тамара, к кому идёт. — А-аа… И шайка расступилась, откровенно поджала хвосты. Почти бегом влетела Тамара в ограду вросшего в землю по завалинку очень старинного дома. Лукерья Алексеевна оказалась маленькой сгорбленной старушкой, добродушной, весёлой и шустрой. Поила гостью чаем, вспоминала, как собирали травы с Ульяной, как вместе учились… тоже не уточняя, где именно. — Что ты не “знаешь”, тут ничего плохого нет… Ульяну жалко. Ну что мне с тобой делать… Оставлять я тебя не хочу, да и травки ты немного знаешь. Хочешь знать про них больше? Тогда приходи ко мне, пособираем вместе и поварим. Как хотите, но ни о травяном учении, ни о “знании” Тамара ничего Лукерье Алексеевне не говорила. — Что, будешь ко мне ходить? — Буду… Только тут страшно. Пристают, и вообще… — Я тебе охрану дам, не бойся. И когда Тамара шла обратно в общежитие, с ней рядом бежала охрана… Вернее сказать, что не рядом, а на некотором расстоянии. Сперва просто удивлялась Тамара, что пустеет перед нею улица. Шагов за пятьдесят вдруг исчезает народ — заходит в ограду, удаляется в поперечные улочки, двигается дальше куда-то… Только никого возле Тамары не оказывается, и идёт она по улице одна. Так и шла до самого общежития, через полгорода, словно гуляла одна по улице. Просто чудесно прошлась! И только перед дверями обернулась Тамара и заметила собачку… Маленькую такую, лохматую, чёрную, размером чуть больше таксы. У собачки острые бусинки красненьких глаз сверкнули так, что видно это было очень хорошо, даже с расстояния метров в тридцать… Это была очень обычная дворовая собачонка, самая настоящая шавка; но уверена была Тамара, что мало кто решил бы по доброй воле подойти к этой собачке или долго смотреть на неё, вызывать у собачки интерес. Так и ходила Тамара весь год к Лукерье Алексеевне. Через весь большой и шумный город, через дурной пьяный пригород, и ничего дурного не случилось. Только раз захотела Тамара подойти к собачке поближе, после какого-то студенческого праздника… Но собачка тут же повернулась и побежала, сохраняя то же расстояние — примерно тридцать метров. И Тамара как-то сразу почувствовала, что подходить к этой собачке не надо и никакой настойчивости тоже не надо проявлять. — 40 —
|