|
После этого стала у бабки гнить нога… Больше ничего не изменилось, а вот нога стала гнить очень больно. Ульяна Тимофеевна позвала дочь: — Лиза… скажи своему дураку… Скажи Антону… Если не умеет, пусть тогда и не берётся. Что передала мать отцу, Тамара не слышала, но осиновый кол из матицы пропал. Нога гнить у бабки перестала. А Тамара закончила школу, и папа с мамой стали вовсю собирать её ехать учиться… Только что, ещё в апреле, они ей и думать запретили про медицинский. Во-первых, там конкурс большой, не поступит. Во-вторых, рано ей из дому уезжать, молодая ещё. Вот, может быть, года через два… В-третьих, почему в медицинский? Пусть посидит, подумает, а поработать можно и в конторе леспромхоза… Находились доводы даже и “в-двадцатых”. В общем, очень не хотели папа и мама отпускать единственную дочь, а тут вдруг сразу всё переменилось. И опять находились свои доводы “в-двадцатых”, но уже совсем в другую сторону. И учиться девочке надо. Все учатся, а она что, урод?! И нечего сидеть сиднем в деревне, надо себя показывать и людей смотреть. И нечего здесь замуж выходить, за какого-нибудь комбайнёра, там, небось, и получше найдётся. И вообще, что тут пропадать, — в глуши, среди сплошного бескультурия. У Тамары было такое ощущение, что её быстро-быстро собирают и быстрее-быстрее, взашей, выпроваживают из дома. Понятно, подальше от бабки. Им и проститься не дали. Уже бибикала машина во дворе, уже простилась Тамара со всеми своими подружками, когда дали ей зайти в комнату к бабушке. Мама слева, папа справа, каждый держит Тамару за руку. Бабка посмотрела своими новыми, нехорошими глазами, пожевала провалившимся ртом. Спросила. — Про Лукерью помнишь?! — Помню… — Ну и ладно. И прощай, и всё… Родители чуть ли не силой вытащили Тому из комнаты, где скоро должна была перестать мучиться её бабка. И она сама не знала, слышала она далеко-далеко, на пределе, когда машина уже выехала за околицу, позади тоскливый вой, страшнее волчьего, или ей всё же почудилось. А Лукерья была подруга бабки, по какому-то лесному месту, где они вместе учились. Что это было за место, где находилось — Ульяна Тимофеевна никогда не говорила, только значительно усмехалась. И рассказывала только, как собирали травы, как их варили, что пробовалось и как получалось. Тамара знала и адрес Лукерьи Алексеевны. С самого начала, когда бабка ещё ходила, был разговор — если будет Тамара в Большом Городе — пусть зайдёт к Лукерье, передаст от Ульяны привет. Адрес такой-то, запомни. Адрес Тамара запомнила; память у неё была отличная, ничем почти не обременённая, разве что вот рецептами травяных сборов. — 39 —
|