Пучина людская

Он почти заканчивал увещевание пацанов: „Вам бы спать ещё, а вы уже тут! Видать изголодались? Да, ведь не в каждом дворе есть картошка. Сегодня всем дам по три картофелины, а завтра только тем, которые моложе шести лет. Кто старше должен сам себя прокормить, потому даже не приходите. Уже кое-где поднялась лебеда, плоскуша и щирица, распустились листья на вербе и лозе, на лугу есть дикий чеснок, сладкий лук и щавель, да и птицы начинают нестись: ищите их яйца, рыба в Десне жирует, можно силки ставить и ворон ловить, да кру­гом столько всякой еды, только нагибайся, бери и ешь ...”

Конец речи совпал с приходом Андрея Андреевича. Началь­ство деловито поинтересовалось: „Ну как, порядок?” Неожи­данно из-за котла выскочил Пеп и заливисто доложил: „Так точно, товарищ старший конюх!” Довольный хорошо сыгран­ной сценкой, и тем, что удалось-таки учинить тем нахальным чужим старшим конюхам сильный подвох, Андрей Андреевич взмахнул рукой: „Открывай!” Никита тут же черпаком сдви­нул крышку, и над селом поплыло ... Проходили годы, а при встрече с тогдашними пацанами каждый раз обсуждался тот щемящий аромат и неподдельный восторг от того, что вообще в природе имеются такие удивительные и ни с чем не срав­нимые запахи. Ожидалось, что шустрые пацаны толпой набро­сятся на котёл и разметут варево, но они, окутанные облаком сытости, не сдвинулись с места и только тянули носами ду­шистое волшебство. Никита по случаю бригадного и личного триумфа каждому разрешил подойти к котлу, понюхать его вблизи и отобрать себе самые-самые три картошки. Счастлив­цы, перекидывая горячую поклажу с ладони на ладонь, отходи­ли в сторону и пытались хитростью вторично стать в очередь, но были Пепом разоблачены и пристыжены, дескать, и так ло­шадей объедаем, а им ещё работать надо и дожить до вечера.

Картошка, выращенная на песчаной почве со щедрой при­дачей навоза, родит всегда крупная, рясно, почти одинакового размера, с чистой шелковистой кожурой, плотная на ощупь и снежно-искристая на изломе. В то время ещё не было вредите­лей, придуманных человеком, потому её дополнительно не по­ливали, и лишь потому она имела ни с чем не сравнимый вкус, запах и питательность. Один клубень насыщал даже голод­ного едока, а три сразу – это царский подарок для всей семьи. Никита умышленно одарил щебетливую ребятню, чтобы весть о почине быстрее разнеслась и зарвавшимся юнцам, вздумав­ших подражать самому Андрею Андреевичу, стало стыдно и они, засовестившись, отказались бы от разъездного жеребца.