Пучина людская

Вот и сейчас: в чём вина Петра? Он на свою землю сам вы­вез навоз, сам вспахал, засеял, сторожил, убрал и сохранил, сам изготовит станок и завершит работы по прокормке себя лично, выдавив масло. Выдавит – его семья будет жить, не выдавит – умрут. Здесь нет наживы, эксплуатации и подрыва строя. Зато есть вековые знания, жизнестойкость, трудолюбие, творчест­во и убеждённость в своей миссии кормильца. А если, кроме Петра так поступят Павел, Николай, Степан, Трофим ... плане­та превратится в сад, при изобилии станет невыгодно воевать, изменится лик человека и только тогда он приобретёт право называться человеком. То, что есть сейчас, человеком назвать нельзя. Это всего лишь заготовка к будущему образу, над вая­нием которого обязаны работать все, ибо уничтожение доступ­­но даже отдельным людям, в то время, как созидание – это совокупное достояние, берущее начало от крестьян.

Прошло несколько недель скрытной работы и станок был установлен в хате. Хозяйка Ульяна весь день настраивала печь на нужную пропарку семян. И когда сочащаяся масса напол­нила цилиндр, в него вставили сосновый поршень, зажали кон­струкцию между нижними брусьями и ... первый же удар по распирающим клиньям обнаружил очередные опасности. Как и следовало ожидать, струя масла сразу наполнила хату таким щедрым ароматом, что стены, окна, потолок, и сама крыша не смогли его удержать, и он вольным облаком вырвался наружу, вынуждая проходящих мимо останавливаться, вертеть головой и тянуть носом воздух в поиске источника благоухания. А это уже вызов всем смотрящим: как, не согласовав, не заверив свою преданность, даже без гостинца вот так взять и скрыть то, что само собой принадлежит и тому, и этому, и тем ...

Дополнительным разоблачителем оказался стук при заби­вании клиньев. Для тщательного отжима следовало создавать большое давление на поршень, что вынуждало сильно ударять по клину увесистой деревянной кувалдой. Такие звуки селянам знакомы, ибо тайное противление властям происходило почти в каждом дворе, и каждый согласно своей натуре имел воз­можность порадоваться чужому горю. Со временем заметили, что при полной секретности доноса всё же через некоторое время хата предателя сгорала, её даже не пытались гасить, как обычно всем селом поливая из вёдер. Хотя это придавало некоторое успокоение, но вековая настороженность и привычка опасаться, скрываться, таиться и не доверять всем вынуждала принимать меры к обезопасиванию себя от неприятностей.