Пучина людская

Гордеев в коридоре столкнулся со старостой отдела: „Что с тобой, Докимов? Ты весь грязный, в старой одежде, с инст­рументом?” „Шефу помогал! Слушай, спасай: срочно нужен букет гвоз­дик!” И сунул в руку мятый червонец. Напряжён­ность момента передалась Гордееву и тот опрометью бросил­ся выручать товарища. Но опрометь была остановлена на про­ходной: в рабочее время, без пропуска, без разрешения, без упреждающего звонка начальника, без ходатайства обществен­ных организаций, у всех на виду – это выходка, отмечаемая в биографии как свидетельство неблагонадёжности. Но Гордеев нашёлся: поманив пальцем вахтёра, наклонившись к его уху и оглянувшись по сторонам, шепотом и с придыханием: „Шеф послал!” Неподкупный страж, как ужаленный, шарахнулся в сторону, дверной просвет на волю освободился и спаситель чужого престижа оказался на свободе. Бегом в ларьки, в магазины, на летучие базары – цветов нет! И уже отчаявшись в поиске, заметил старушек, которые прячась от милиционе­ра, из-за спины предлагают прохожим гвоздики. Схватил самый большой кулёк, отдал деньги и скорым шагом – в обитель науки. Как раз вовремя! Длинный коридор уже был заполнен сотрудниками, которые энергично куда-то шли, но, тем не менее, оставались на месте. Вскоре показался начальник. Все приосанились, надели на лица улыбки, выдвинули вперёд папки с бумагами и совершенно естественным манером каж­дый в свой черёд сумел предстать перед заведующим. Тот уважительно и с достоинством с одними здоровался за руку и называл при этом имя-отчество счастливца, с другими ограни­чивался лишь рукопожатием, с третьими обходился коротким: „Здравствуйте, Нина Евгеньевна”, а молодым доставалось лишь утомлённое „Здравствуйте”. Так на дистанции всего в несколько метров весомо, зримо и окончательно расставлялись престижи, приоритеты и перспективы. Пока начальник доходил до кабинета, каждому становилось ясно, работать ему дальше или сходу просить „по собственному”, чтобы предвосхитить разгромные мотивы изгнания. Только было начальник открыл свою дверь, как оттуда вышел Гордеев. „А вы-то почему зде­сь?” „Да вот! Как велел староста! Несу выбросить!” И он ра­стерянно предъявил старый увядший букет. Ещё и оправда­ние не утихло, а уже авторитетно лилось мудрое наставление: „Запомните, Гордеев, все дела следует делать своевременно! Расхлябанность учёного дорого обходится обществу! Берите пример с коллег, усвоивших отношения со старшими, ну вот хотя бы с Михаила Степановича” – и указал на старосту. Намёк превратился в указание для получения благосклонности заве­дующего: староста уже многие годы только числился в ин­ституте. В действительности же он служил дворником на даче, забыв, что расхлябанность учёного дорого обходится обществу.