|
В зале уже расставлены столы, на них уложены буфетные изыски, в углу сиротливо блещет ёлка, из динамиков плывёт: „Там, где всегда мороз, трутся спиной медведи о земную ось!” Начальство разрешило праздновать новый год, не отходя от рабочих мест. Постепенно зал наполнялся людьми и шумом, становилось беспричинно весело и зачинщики потянулись к напиткам. Опасаясь стихийной расправы с небогатыми припасами, на трибуну вышел директор, чем отвлёк внимание от яств, сказал ёмкую речь, поздравил, пообещал, дал напутствие молодым и предложил тосты говорить по одному от каждого отдела. Учёные погрузились в работу. Ещё бы, такая возможность блеснуть, отличиться, а может даже попасть в цитатник и оказаться у всех на уважительном слуху весь год! Сочинительство так увлекло, что многие не заметили, как отговорили свою очередь несколько отделов и подошёл черёд измерительщиков. Ещё заранее на роль выразителя коллективного восторга был назначен Гордеев. Услышав приглашение его отдела к микрофону, он в растерянности оглядел широкое застолье. Но напрасным оказался поиск подготовленной речи. Она только рождалась в криках, спорах и препирательствах учёных, нависших над заведующим. На столе уже были разбросаны черновики, некоторые даже с рисунками, эпюрами и графиками: как же так может оказаться, чтобы речь не содержала научности? Задержку темпа речистости заметили сразу, поскольку каждый тост сопровождался рюмочным звоном. Раздались задиристые крики, намёки на отсутствие таланта и на никчемность профессии метролога. Такое стерпеть нельзя! Гордеев, спасая достоинство коллег, схватил графин с водкой и стакан, ловко вскочил на сцену, минуя ковровые ступеньки и: „Кто умеет пить и веселиться, тот способен здорово трудиться!” Провозгласив незатейливый стишок, налил полный стакан, поднял над головой как факел мудрости: „За вас, учёные! За вашу интеллигентность, интеллектуальность и индивидуальность!” И с графином в одной руке, со стаканом – в другой тут же пустился в пляс в ритме матросского яблочка. Сначала под свой аккомпанемент, но вскоре и радист помог, включив лихую мелодию танца. Повеселив народ ненавязчивое время, под искренние аплодисменты вернулся в стан своего отдела. Но его, отдела, уже не было! Хмурая враждебная масса отстранила себя от выскочки, обособилась и сгрудилась вокруг начальника. Всем вдруг стала очевидной вызывающая выходка бывшего сотрудника. Только полный отщепенец способен построить поздравление своими словами, не получив разрешения, не согласовав, не заручившись, без поклонов партии и дирекции, без перечисления достижений коллектива, без упоминания связей с отечественными и зарубежными, ведущими и признанными, разработанными и внедрёнными, подготовленными и опубликованными, написанными и защищёнными и особенно без изливания почитания, благоговейности и выпячивания гордости за то, что руководителем зелёных птенцов явлется опытный наставник и благодетель как наш заведующий. Всякий, кто бросил бы сочувственный взгляд на опального, сам себя причислил бы к отщепенцам и был бы отщипнут вместе с Гордеевым. Среди сплочённых учёных таких не нашлось. Даже друзья стали бывшими! — 126 —
|