Пучина людская

Роды оказались сложными и завершились благополучно только благодаря содействию Гордеева. Без него были бы по­теряны ребёнок и жена. Об этом сообщалось в медицинском заключении, поданном начальнику. Однако защита диссерта­ции состоялась только спустя два года и уже в другой научной организации. Судьбы трёх человек меньше ст?ят для борзых людей, чем морковный апломб. Гонористая мстительность.

Соискатель в заключительном слове признаётся: „Будучи главным инженером завода, я всегда ограничен во времени. Производство забирает все силы, потому наука оказывается на втором месте занятости. Да, я вынужден согласиться, что моя работа слаба. Даже скажу честно: она и вовсе плоха и не­дотягивается до научного уровня! Но ... по статистике таких работ больше четверти от всех утверждённых. Если принять во внимание гуманитарные дисциплины, то процент ненауч­ных работ поднимется до половины и даже выше. Пусть и моя диссертация вольётся в этот состав, кто-то же должен на­пол­нять статистику, ведь цифра солидная! Можно даже учре­дить новую рубрику: ненаучная диссертационная защита.”

Гордеев долго и упорно проектировал компаратор токов. Наконец, схему окончательного варианта уважительно разло­жил на столе и готовился к макетированию. Мимо проходил аспирант и, едва взглянув на чертежи, нехотя и с сожалением бросил: „Не будет работать!” Авторитет автора закачался, и под угрозой посрамления он две недели потратил на доработ­ку устройства, пока, наконец, понял, что схему всё-таки при­дётся менять. Критик оказался прав! Устранив ошибки, было предложено новое решение, которое без особых затруднений позволило получить нужные параметры. Гордеев, не говоря об этом аспиранту, спросил, будет ли работать компаратор вот по такой-то схеме? Тот, снова чуть скосив глаза на рисунок, убеждённо огласил приговор: „Будет!” „Но как же ты можешь это знать без анализа, расчётов, ознакомления с элементами?” „Так это сразу видно! Если схема красивая – будет работать, а если некрасивая – никакими силами не заставишь! Уразумел?” Так простая реплика определила отношение к творчеству и связала профессионализм с восприятием объекта, его значи­мостью и видом. Красота обрела целесообразность.

Вот возьми деньги: купи большие коробки для вещей при переезде. Так на эту сумму разве только авоську для кошки! Поищи, постарайся, развернись – надо! Гордеев обошёл мага­зины, склады и даже ларьки макулатуры: не тот бюджет! И уже возвращаясь из проваленного задания, заметил вдруг двух бомжей, которые прогибаясь в спине и коленях, несли огром­ные тюки нужного картона. Решение пришло сразу: бегом в гастроном, купил бутылку водки, краюху хлеба и с таким под­ношением к свободным людям. Те взглянули, покачали голо­вами и, обогнув дарящего, стали удаляться. Ну конечно, кто же стерпит такое унижение: их двое, а бутылка одна! Снова в гастроном, уже за свои деньги, припасённые к обеду, вторая бутылка, а вот на краюху не хватило. Догнал, предъявил, на­ступила пауза глубокого раздумья. Назревала необходимость дерзкого поступка. Ну нет, так нет! Адью вам, господа! Сам выпью, ещё на похмел останется! Угроза потерять утреннюю радость весёлого общения в кругу вольных людей прояснила потухшие глаза и: „Ладно, бери!” Гордеев понял, что нашёл контакт! Но понял он и то, что такую тяжесть ему и к вечеру не донести до места. Отдам в соседнем доме после заноса в квартиру! Последующие полчаса из повествования удаляются ввиду неспособности автора передать выразительность народ­ной речи. Он только для укрепления азарта взял в каждую руку по бутылке и зашагал впереди, освещая путь будущим весельем. Начальник сказал: „Хорошо! Свободен!” И запер входную дверь. Спустя неделю он говорит: „А где же сдача? Я проверил, сколько стоит вторсырьё и по расчётам должна остаться значительная сумма!” Сдача есть, только наизнанку: моё рабочее время почти три часа, унижение от нищенской сделки, потраченные личные средства и отсутствие даже условной благодарности. Хорошо, я тебя отмечу! Его внима­ние лилось щедро до самого увольнения, и потом в плавании по иным учреждениям приходилось старательно скрывать фа­милию способного преследователя: Феодосий Гриневич.