Империя знаков

6о

букет обладает объемностью; это тот неведомый ше­девр, о котором мечтал еще Френхофер, герой Баль­зака, желавший, чтобы можно было пройти за нари­сованный объект, протиснуться в просвет между его ветвями, в проемы его строения — нет, не для того, чтобы его прочитать (вычитать его символический смысл), но чтобы воссоздать движение руки, изобра­зившей его, — это и есть настоящее чтение, ибо оно порождает объем, и еще потому, что делает чтение не просто расшифровкой некоего послания (пусть даже с глубоким символическим смыслом), но позволяет вновь пройти путь его создания. В конце концов (или прежде всего), даже если и не придавать значения из­вестной игре с японскими коробками, из которых од­на вставлена в другую и так до конца, пока не найдешь пустоту, — уже в простейшем японском пакете мож­но обнаружить настоящую семантическую медита­цию. Геометрический, строго вычерченный и, между тем, всегда помеченный какой-нибудь ассиметричной складкой или углублением, он благодаря старанию, технологии его изготовления, игре картона, дерева, бумаги и тесемок перестает быть просто сопутствую­щим аксессуаром переносимого объекта, но сам ста­новится объектом; упаковка самоценна, хотя и беспо­лезна; пакет — это мысль; подобным образом снимок молодого обнаженного японца в слегка порнографи­ческом журнале, обтянутого бечевками, будто кол­баса, свидетельствует о садистской направленности

6i

(правда, больше заявленной, чем исполненной), ко­торая по наивности или из иронии преобразована в практику — не воздержания, но особого искусства, — искусства упаковки и перевязки.

При этом в силу самого своего устройства эта мно­гослойная оболочка (пакет можно разворачивать бес­конечно) отсрочивает появление скрываемого объек­та, который часто бывает совершенно незначитель­ным, ибо в том и заключается особенность японского пакета, что ничтожество вещи несоразмерно роско­ши упаковки: горстка сладостей, засахаренная фасо­левая паста, какой-нибудь вульгарный «сувенир» (ко­торыми, увы, богата Япония), обернуты с таким ста­ранием, словно это драгоценности. В целом, можно сказать, что дарится именно коробка, а не ее содер­жимое: толпы школьников в конце дня приносят сво­им родителям прекрасно упакованные свертки, на­полненные непонятно чем, и выглядят так, словно бы они возвращались из дальних странствий, где все вместе предавались сладострастию обертывания. Та­ким образом, коробка играет в знак: в качестве обо­лочки, экрана, маски она служит тому, что скрывает, защищает его и, между тем, обозначает: можно ска­зать, что она совершает обмен и подмену — в финан­совом и психологически-бытовом смыслах (обмен одной денежной единицы на другую и подмену одно­го другим); но именно то, что она скрывает и обозна­чает, долгое время откладывается на потом, как ес-