|
10 февраля Вчера мы с Е. Драудзинь и Валковским обсудили состав нового правления. Наметили совсем новое правление, которое было бы нейтральным рабочим органом. Много мы прикидывали и размышляли. Если все старые уйдут и среди молодых останется Гаральд, то несогласия начнутся вновь. Но чисто психологически это больше невозможно выдержать. В конце я попросил Драудзинь взять на себя пост председателя. Но она отказалась. А сегодня как-то глубоко чувствую, что Драудзинь всё же надо будет решиться. Хотя Гаральд на неё и сердит, позавчера, уходя, назвал её даже «предателем», однако только женское сердце в эти переломные дни найдёт какое-то согласие. И с ней Гаральд скорее смирится. К тому же у неё, как у зубного врача, большой жизненный опыт. Как Гаральд меня ненавидит! Гаральд только что мне позвонил, в ответ на моё сердечное письмо. Вся сущность моя рыдала, слушая его насмешливый тон. Что я мог сказать в свою пользу? Он не верит, что я мог запамятовать срок <гарантий> Мисиня. Точно так же, как он не верит ничему, что я говорю. Но если за всю мою жизнь меня и можно в чём-то обвинить, то не в неправдивости, скорее – в излишней искренности. Мне часами было больно за каждое грубое слово, которое мне приходилось слышать. Такую грязь приходится выслушивать, но как же бороться против друзей? Многократно легче бороться против величайшего врага. 13 февраля. Понедельник Вчера я имел самое глубокое и дивное душевное переживание моей жизни. К вечеру я получил телеграмму: «Richard reaffirmed president society. Appreciate greatly unity among friends. Roerich»[148]. Сразу после того, как я внутренне решил доверить руководство Обществом Драудзинь, и когда Драудзинь в конце концов в душе тоже примирилась и согласилась, – пришёл ответ. Чувствую, что Владыка видел и знал наши переживания и дал своё Решение.[149] Вчера утром, просыпаясь, я видел сон, что долго мою руки. Воистину, в последние дни я словно облит грязью. Как чрезвычайно трудно выслушивать всё банальное, что в конце концов не имеет под собой основания. Что же ещё он напишет в Индию? Внутренне я всё совершенно отверг, но как же очистить атмосферу? Ах, Гаральд, что же с тобой?! Новый путь мне надо начать. Как же свершить труднейшее – примирить то, что ныне кажется непримиримым? Вчера мне пришлось долго говорить по телефону с Блюменталем. Теперь он согласен отложить выборы. В своём отношении к Валковскому не изменился. Как же люди могут быть такими?! 27 февраля В воскресенье, 18 февраля, в Обществе я встретился с Гаральдом и Драудзинь. Относительно нового правления прийти к согласию не удалось. Насколько раньше Гаральд был против Буцена, настолько теперь его защищает. Ибо Буцен ныне хочет угодить всем. Странный человек. Озадачился тем, что его не выбирают в правление, но в Обществе он был статистом. Какую же работу можно ему доверить, он ведь слишком стар и небрежен. В эти дни мне больно за Буцена, ибо он сознательно или несознательно, будто бы желая объединить, ещё больше запутывал. Наконец, мы все втроём решили – выборы отложить. Дождаться ответа из Индии (каждый ожидал своего ответа). Во-вторых, политические события до того сгустились, что можно ожидать и в Латвии каких-то перемен в связи с тем, что политика Ульманиса всё время нагнеталась против России. Люди говорят о многом. Известно, что правительство следит за нелатышскими обществами, могут быть даже ревизии. И поэтому ныне резкая перемена в правлении нежелательна. По крайней мере, Блюменталя выбрать невозможно, ибо правительство, вероятнее всего, его не одобрит. И в Обществе возбуждение по отношению к обоим друзьям столь велико, что может случиться, что их не выберут, даже если бы я их предложил. Являясь в Общество, они позволяют себе такое поведение, будто бы стоят над Обществом, на собрания не остаются. Что же мне делать? Ведь их критические высказывания доходят до ушей членов Общества. — 294 —
|