А.Р.Лурия считал, что работа Л.С.Выготского в клинике была одной из наиболее плодотворных не только в теоретическом, но и в практическом отношении областей его деятельности: «Интерес к неврологии и психиатрии привел нас обоих к необходимости заниматься в медицинском учебном заведении. Для меня это было возвращением к медицинской профессии, которой желал для меня отец десятилетие назад. Для Л.С.Выготского это было началом пути, который он не смог завершить» (там же, с.42). На основе своих первых работ в клинике локальных поражений головного мозга Л.С.Выготский и А.Р.Лурия пришли к убеждению, что неврология (которая в 20-е гг. была преимущественно наукой о мозговых «центрах») должна быть пересмотрена и связана с психологической теорией, что позже и произошло в виде создания новой специальной отрасли психологической науки — нейропсихологии. Тесное сотрудничество Л.С.Выготского и А.Р.Лурия продолжалось и в 30-е гг., когда Александр Романович предпринял две экспедиции в Среднюю Азию (вместе с Ф.Н.Шемякиным и группой помощников). Обе экспедиции (в 1930 и в 1931 гг.) были задуманы вместе с Л.С.Выготским; их идея состояла в изучении влияния культурных средовых факторов на формирование познавательных процессов (восприятия, памяти, мышления) у жителей отдаленных горных областей Узбекистана и Киргизии. Познавательные процессы изучались у лиц, уже овладевших грамотой (и имеющих определенный социальный опыт), и неграмотных. Участниками экспедиций был получен уникальный фактический материал, о котором Л.С.Выготский в своем письме к А.Р.Лурия1 отзывался как о «блестящих результатах, заслуживающих мировой известности». Однако в это сложное в политическом отношении время психология стала объектом идеологического воздействия. Дальнейшая работа по изучению кросс-культурных различий познавательных процессов была прекращена, экспедиция отозвана. Полученные в этих экспедициях материалы были лишь частично опубликованы А.Р.Лурия только сорок лет спустя (1974). Тем не менее, несмотря на все трудности, А.Р.Лурия подтвердил справедливость основного замысла экспедиций относительно общественно-исторического происхождения и опосредствованного характера высших психических функций человека. Таким образом, он был одним из первых исследователей, кто смог экспериментально доказать справедливость культурно-исторической теории генеза психических процессов и показать влияние культурно-исторических факторов на их структуру. — 57 —
|