Клиническая психотерапия

Корсакова Ганнушкиным? Черносвитов далее пишет: «Ган-нушкин полагал, что психиатрия в классовом обществе, особенно во время жесточайшей классовой борьбы не может не быть репрессивной» (с. 50). Ганнушкин так писал или говорил? Но где, кому? Такие серьезные обвинения должны быть доказаны. Аведь никаких библиографических ссылок и даже кавычек Тот ли это Ганнушкин, что в статье «К 25-летию смерти С.С. Корсакова (1900-1925)» (Ганнушкин П.Б., 1964, с. 57—58) писал, что Корсаков «учил и научил своих учеников любить душевнобольного и активно заботиться о нем» (с. 57). Неужели Ганнушкин в той же вступительной лекции студентам (Ганнушкин П.Б., 1964, с. 260) так искусно-ханжески соглашается с Корсаковым в том, что общество тем цивилизованнее, чем более человечно со своими душевнобольными, чем более о них заботится, а сам, как сообщает Черносвитов,— обозначает антисоветчиков «пограничными характерами» и разрешает разнообразным органам принудительно их госпитализировать в психиатрические больницы «на лечение»? И снова эти тяжелые слова о Ганнушкине— без доказательств.

«П.Б. Ганнушкин,— рассказывает Черносвитов,— разработал основные положения пограничной психиатрии в непримиримой борьбе не только с С.С. Корсаковым, но и с выдающимися немецкими психиатрами Е. Блейлером, Э. Крепелиным, 3. Фрейдом, Э. Кречмером» (с. 50). Как же так? Здесь, думается, необходимо вспомнить то время.

Корсаков вместе с другими классиками мировой клинической психиатрии (и, прежде всего, с Крепелином и Эуге-ном Блейлером) построил основы мировой клинической психиатрии и одновременно стал основоположником отечественной клинической психиатрии. Все трое совершили крупные открытия в мировой клинической психиатрии, хотя, как известно, Корсаков и возражал Крепелину по поводу подразделения им душевных болезней по их исходу. Кизвестным нозологическим формам Крепелина («старческие и предстарческие психозы», «маниакально-депрессивное помешательство» и т.д.) прибавляются корсаковский психоз («psychosis polyneuritica», как называл его Корсаков) и schizophrenia Э. Блейлера. Крепелин, Корсаков, Блейлер создали фундаментальные руководства по клинической психиатрии, дополняющие и развивающие друг друга. Но, конечно, первым тут был великий Эмиль Крепелин. Ганнушкин в своем редакторском предисловии к книге Крепелина «Введение в психиатрическую клинику» (1923) отмечает, что «система клинической психиатрии своими основами обязана именно КгаереИп'у» (с. 1). Клиническая психиатрия— это медицинская наука о лечении душевных болезней, рассматривающая эти болезни как болезни души, происходящей из тела (прежде всего, мозга) и без тела (мозга) не существующей. Посему психопатологические, душевные, расстройства, с точки зрения клинициста, подчиняются тем же клиническим закономерностям, что и соматические. Клиницист-психиатр так же, как клиницист-соматолог, озабочен дифференциальной диагностикой, нозологической окраской симптома, синдрома, озабочен структурой почвы (в данном случае личностной), на которой возникает психопатологическое расстройство, и т.п. Поэтому только клиницисты-психиатры и могли описать упомянутые выше душевные болезни как нозологические формы. Ясперс, Груле, Курт Шнейдер шли своей, не менее важной и прекрасной, но иной, не клинической-нозологической, а психиатрически-феноменологической дорогой. Эти дороги своим подробным вниманием к движениям, расстройствам души, к личностным переживаниям психотерапевтической одухотворенностью порою, местами так близко подходят друг к другу, так существенно помогают друг другу, но не сливаются в одно. Это все же два противоположных философски-психиатрических мироощущения. Подробно писал уже об этом в своей «Клинической психотерапии» (2000). Эрнст Кречмер (1927, 1928, 1930, 1999) и Ганнушкин (1964) в первой трети 20-го века на краю уже вспаханного до них (в своих основах) широкого поля клинической психиатрии создали (тоже в своих основах) сложно-филигранное строение клинической пограничной (малой) психиатрии, приближающей большую психиатрию к здоровой душевной жизни («пограничная» — на границе). Вступительную лекцию студентам, которую здесь уже цитировал, Ганнушкин и заканчивает тем, что его поколение психиатров пошло дальше («пошло вперед») упомянутых выше классиков клинической психиатрии именно созданием психиатрии пограничной: «Мы — наше поколение — не ограничиваемся психиатрическими больницами, с тем же подходом (клиническим — М.Б.) идем мы в жизнь, идем в школу, в казарму, на фабрику, в тюрьму, ищем там не умалишенных, которых нужно поместить в больницу (разрядка моя, для Е.В. Черно-свитова, — М.Б.), а ищем полунормальных людей, пограничные типы, промежуточные ступени» (Ганнушкин П.Б., 1964, с. 265). Благодаря Э. Кречмеру (1927, 1949) и Семену Исидоровичу Консторуму (1962) пограничная психиатрия стала царством клинической, психиатрической психотерапии. Это — к вопросу о «непримиримой борьбе» Ганнушкина с Корсаковым, Крепелином, Кречмером. Работы Ганнушкина благодарно наполнены этими именами— при том, что Ганнушкин сравнительно скупо цитирует других авторов. Всю жизнь всей душой, медленно читаю книгу работ Ганнушкина. Со своим клинически-живым, густым, психиатрически-мудрым языком она есть для меня Евангелие клинической пограничной психиатрии. По-моему, Ганнушкин — не история психиатрии, а гений вечной современности. Его клинические образы, клинические размышления бесконечно многранны-много-значны и будут по-разному, но всегда одухотворенно, неравнодушно, с благодарностью переживаться, обдумываться и завтрашними психиатрами.