|
Таким образом, дискурс – это особый способ общения и понимания окружающего мира, который не только отражает этот мир (и социальные взаимоотношения), но, напротив, играет активную роль в его созидании и изменении. Эта роль заключается в том, что в отличие от положений классической лингвистики, по мнению посттруктуралистов, «знаки не могут быть установлены однозначно и окончательно»[72], применяя язык, производя дискурс, люди устанавливают отношения между знаками так, чтобы они могли приобретать новые значения. Т. е. каждая дискурсивная практика не является точным повторением ранних, предыдущих структур и значений, а включает элемент изменения, пусть даже и минимальный. Введение нового понятия было вызвано стремлением преодолеть кризис, который испытывала лингвистика в середине XX в., – невозможностью преодолеть концептуальное противоречие в исследованиях языка как абстрактного понятия и речи как вполне конкретного. Парадокс лингвистических концепций того времени заключался в том, что, изучая «язык человека», она оказывалась наукой «без человека». Чем глубже изучалась система языка, чем больше выявлялось и описывалось фактов речевой деятельности, тем очевиднее становилось противоречие между постулируемой теорией и реальной практикой. Необходимо было ввести, как отмечает отечественный психолингвист Л. В. Сахарный, «фактор человека» (говорящего и слушающего) и «фактор ситуации»: «Человек всегда говорит и слушает в определенной ситуации, которые подвижны, динамичны и вариабельны. Поэтому, если при классическом противопоставлении языка и речи все ситуативное относилось исключительно к речевому, окказиональному, а языковая система, узус, рассматривались не просто как нечто устойчивое, но и как независимое от ситуативного момента, то из нового подхода вытекает, что сложный и динамический фактор ситуации так же принципиально неустраним не только из речи, но и из языка, как и фактор человека»[73]. Попутно отметим, такие сугубо психологические термины, как «ситуативность» и «личность коммуниканта», введение которых в лингвистику требовала сама практика, всегда были присущи, например, «языку тела» и более того, как подчеркивалось выше, считались признаками его «ущербности», некими неискоренимыми ограничениями для изучения и описания по аналогии с речью и по законам вербальной коммуникации. Необходимость смены парадигмы в языкознании была, таким образом, связана с тем, что, по мнению психолога Н. Д. Павловой, классическим объектом исследований лингвистов выступал «изолированный» текст (замкнутое в себе двуединство языка и речи), как результат исключительно последовательного развертывания замысла говорящего, т. е. взятый вне реально существующей системы процессов социального взаимодействия. Изучение смысла текста приводит к тому, чтобы характеризовать само содержание – как оно формируется и от чего зависит. Этот вопрос не мог быть решен без выхода за рамки текста, включения его в систему коммуникативных отношений. Такой «погруженный в коммуникацию» текст, или дискурс, и стал в последние годы важным объектом исследований в лингвистике, психолингвистике и психологии[74]. — 46 —
|