|
В этом контексте (подчеркнем, ситуационном) рисунок не более чем «символический», ироничный ответ художника на подобное же попрание чужих символов самими исламистами‑радикалами. Он как бы говорит (не мусульманам конкретно, а в первую очередь обращаясь к своим согражданам), что для меня символ – просто символ, хотя им можно многое «сказать» и многое выразить, но за ним стоит всего лишь другой символ, а вот важного для повседневной жизни содержания в нем нет. Символы (фетиши) и символические акты постепенно замещают реальные действия. Механизм такого «поклонения» символам сродни предрассудкам, над которыми можно и нужно смеяться – только так от них можно избавиться. Этот нехитрый (по замыслу, но не по исполнению) рисунок, однако, оказался особо оскорбительным для мусульман. И дело тут не только в попрании символов. Именно в этом случае проявились различия в индивидуальных и групповых, личностных и ситуационных аспектах восприятия рисунков (обработке паралингвистического дискурса), о которых, вероятно, менее всего задумывались их публикаторы. (Хотя, нельзя полностью исключить, что, наоборот, такая особенность восприятия специально «педалировалась», поскольку известно: современное изобразительное искусство довольно часто сознательно использует метод художественной провокации). Проблема в том, что специфической чертой мусульманской культуры является практически полное отсутствие изобразительного искусства. Это следствие наложенного исламом запрета на изображение человека, животных, Аллаха и всего божественного. «Остерегайтесь изображений – будь то бога или человека – и не рисуйте ничего, кроме деревьев, цветов и неодушевленных предметов», – говорил Магомет согласно хадисам (устным традициям)[163]. Именно по этой причине датские карикатуры на ислам и его Пророка вызвали у мусульман такую бурную реакцию. Не случайно этот конфликт был обозначен как «противостояние западной свободы слова против восточных табу». Можно предположить, что мусульмане, которым демонстрировались эти карикатуры, отмечали в рисунках и реагировали на то, что мы называем личностным фактором их создания – упрощенные, утрированные изображения в духе стереотипных суждений о них (оскорбительные для любого прототипа). Важные ситуационные факторы детерминации указанного паралингвистического дискурса игнорировались и вместо них на восприятие рисунков (обработку этого дискурса) оказали влияние другие ситуационные факторы. Среди них, в частности, нападки на мусульман в западных СМИ в связи с деятельностью различных террористических организаций, факты тиражирования расхожих суждений, согласно которым любому человеку арабской внешности приписывается ряд отрицательных черт (фанатизм, ограниченность, злоба, ненависть к «неверным» и т. п.), поэтому он заведомо выступает в качестве потенциального террориста. В результате многие, не зная ситуативного контекста появления рисунков, их адресата, целей публикации, а некоторые так и просто понаслышке, не видя «нехороших» картинок, возмутились самим фактом «провокационного» нарушения европейцами исламского табу на изображение Пророка. — 106 —
|