Если Вы руководитель

Но извинения так и не последовало. А вот разбор этого дела на бюро райкома как реакция на письма в инстанции имел место, да так, что после него душевное напряжение Оразгельдиновой только усилилось. Прошло еще несколько тяжелейших для нее дней, пропал сон, она не могла оставаться одна в квартире, и, наконец, на­ступил тот самый солнечный январский понедельник.

Такова вкратце внешняя канва событий, но давайте заглянем в психологический подтекст случившегося. Журналист приводит интересные выдержки из «Акта посмертной судебно-психолого-психиатрической экспер­тизы». Они рисуют личностный портрет погибшей: «Не лишена была самолюбия, гордости, чувства собственного достоинства. Учитывая, что обычно она ни с кем не делилась своими переживаниями, все неприятности пере­носились ею очень остро и болезненно».

В них (цитируемых выдержках) дается квалифициро­ванная характеристика ее состоянии: «В неблагоприятных для жизнедеятельности человека условиях нередко возни­кает такое чрезвычайно тягостное состояние, как фрустрация,— состояние, которое вызывается жизненными труд­ностями, преградами на пути к достижению определенной цели, субъективно воспринимаемыми как непреодо­лимые. Из фрустрации имеются два выхода — либо сфор­мировать компенсаторные механизмы, либо не жить...» Героиня очерка, как мы знаем, предпочла последний.

Ну, а причины поступка? Непосредственная, лежа­щая, так сказать, на поверхности (она и зафиксирована в экспертизе) — состояние фрустрации, преодолеть кото­рое несчастная женщина пыталась, но в силу, казалось бы, независящих от нее обстоятельств (реакция окру­жавших ее должностных лиц) не смогла. В результате — безысходность и последующее самоубийство.

Обратимся, однако, к более глубинным причинам случившегося. Что же нам еще известно из материалов очерка о его героине? Ей было 39 лет, окончила республиканский женский педагогический институт и партий­ную школу, почти весь трудовой путь — в стенах аппарата, жила одиноко (семьи не было), имела нескольких по­друг, правда, трудно сказать, насколько была близка с ними. А вот о чем можно сказать определенно — жила работой, нередко приходила в райком к пяти утра, а уходила в десять-одиннадцать вечера, моталась по район­ным совхозам, во время уборки хлеба даже работала в поле. О ней говорили, замечает журналист, что резка и грубовата, но вместе с тем принципиальна (Правда, 1988. №314).

Но что читал этот человек (не забудем — один из ру­ководителей района), каковы его культурные интересы, увлечения (как сказали бы зарубежные авторы, хобби)? Об этом в весьма пространном очерке правдиста не со­общается ничего. Не нашлось, видимо, материала.