История нравов России. Восток или Запад?

Императорская бюрократия выросла на российской почве, ее знаменитая «Табель о рангах» обусловлена объективными исто­рическими условиями. Петр Великий в данном случае «поро­ха не выдумал» - он взял готовые «табели» в Швеции, Да­нии и частично в Пруссии, к тому же он лишь оформил статус уже складывающегося «служилого человека» - военного, бюрократа. Самое интересное состоит в том, что намерения у царя-императора были самые добрые - он, введя «Табель о рангах», хотел создать корпус умелых управляющих от име­ни монарха. Однако весьма быстро «государевы служащие», выделились в самостоятельное сословие со своими нравами, чинопочитанием, иерархией ценностей, «при которых их ос­новная функция, - пишет В.Г.Сироткин, - служба царю и государству - оставалась как бы на последнем месте» (247, 88). Великий реформатор не учел социальной структуры Рос­сии, и в итоге возникла весьма своеобразная бюрократическая система, во многом отличающаяся от бюрократии цивилизо­ванных, западноевропейских стран, хотя в их нравах (но не всегда) и имеется нечто общее (например, взяточничество).

Сравним царскую бюрократию с западноевропейским чи­новничеством, взяв за модель Францию. Говорят, что Напол­еон Бонапарт однажды сказал: «Моя истинная слава не в том, что я выиграл сто сражений, а в том, что будет жить вечно - мой Гражданский кодекс!» (1804 г.). Петровская «Табель о рангах» во многом проигрывает наполеоновскому «Гражданскому кодексу», а именно: первая носила азиатcкий, деспотический характер, второй был цивилизованным. Прежде всего следует обратить внимание на то, что наполеоновский «кодекс» исходил из понимания бюрократа как «агента государства», и поэтому были четко определены условия пос­тупления на публичную службу (образовательный ценз, пе­риодическая сдача экзаменов на «классность»), взаимоотно­шения начальника и подчиненного (право не выполнять «амо­ральные приказы»), право на административную (судебную) и социальную (пенсии до 80% последнего оклада) защиту и защищенность чиновника от самодурства начальника (все чиновники находятся в двойном подчинении - собственного министра и генерального директората публичной службы при премьер-министре, кроме того существует общественный совет чиновников, наблюдающий за соблюдением социальных и нрав­ственных прав и норм французских акакиев акакиевичей).

Ничего подобного не было сделано Петром Великим - он, кроме жалования, часть которого вначале выдавалась хлебом, никакой социальной и моральной защиты не пред­усмотрел. Поэтому нет ничего удивительного в процветании таких нравов, как взяточничество, чьи корни уходят в во­еводское «кормление», расхищение государственной казны, раболепие нижестоящих перед вышестоящими, самодурство, протекционизм и прочих злоупотреблений. И в этом смысле можно понять возмущение А.И.Герцена существованием чи­новничьей, дикой по своим нравам корпорации; для него официальная Россия «начинается с императора и идет от жандарма до жандарма, от чиновника до чиновника, до пос­леднего полицейского в самом отдаленном закоулке импе­рии. Каждая ступень этой лестницы приобретает, как в дантовских bolgi (ямах ада - В.П.) новую силу зла, новую ступень разврата и жестокости. Это живая пирамида из преступлений, злоупотреблений, подкупов, полицейских, него­дяев, немецких бездушных администраторов, вечно голод­ных; невежей-судей, вечно пьяных; аристократов, вечно под­лых: все это связано сообществом грабительства и добычи и опирается на шестьсот тысяч органических машин с штыка­ми» (60, т. VII, 329).