История нравов России. Восток или Запад?

Следует отметить, что широкая русская натура не могла удержаться в узких рамках Немецкого придворного этикета, она все время выходила из них, когда во время рождествен­ских празднеств Петр Великий с многочисленной шумной и пьяной компанией приближенных объезжал дома вельмож и именитых купцов, когда он исполнял обязанности протодья­кона на заседаниях всешутейшего и всепьянейшего собора или, когда, празднуя спуск нового корабля, он объявлял во всеус­лышание, что тот бездельник, кто по такому радостному слу­чаю не напьется допьяна (после 6-ти часового угощения учас­тники пира сваливались под стол, откуда их выносили замер­тво). Однако к концу царствования такого рода широкие размахи ослабли, и Петр Великий стал находить удовольствие в увеселениях более скромного характера, к которым он и стал приучать придворное общество и высший свет.

Так как дворцовые помещения были тесны, то в летнее время придворные собрания происходили в императорском Петергофском саду, чьи дворцовые постройки, фонтаны и гроты были исполнены по планам и моделям парижских заго­родных строений. По отзыву Берхгольца, Петергоф^ыл очень хорошо устроен, в нем находились правильно разбитые клум­бы и аллеи, грот, украшенный статуями, редкими раковина­ми и кораллами, с фонтанами и удивительным органом: «Так, по приказу царя, в большом гроте было поставлено несколько стеклянных колоколов, подобранных по тонам, или, как го­ворили тогда, колокольня, которая водою ходит. Пробочные молоточки у колоколов приводились в движение посредством особого механизма, колесом, на которое падала вода. Коло­кола издавали во время действия приятные и тихие аккорды, на разные тоны» (57, 25). По пушечному сигналу в 5 часов вечера к берегу сада приставала целая флотилия небольших судов, привозивших по Неве приглашенное общество. Вечер начинался прогулкой, затем бывали танцы, до которых Петр был большой охотник и в которых он брал на себя роль рас­порядителя, чтобы придумывать все новые и новые замысло­ватые фигуры, приводившие в замешательство танцоров и вызывавшие общую потеху. Угощение на этих придворных вечерах было грубовато, подавали простую водку к великому неудовольствию иностранцев и дам.

В эпоху «дворцовых переворотов» в императорском обиходе появляется роскошь, которая поражает иностранцев. «Роскошь двора Анны Иоанновны, - говорит Д.А.Корсаков, - поража­ла своим великолепием даже привычный глаз придворных винд­зорского и версальского дворов. Жена английского резидента леди Рандо приходит в восторг от великолепия придворных праздников в Петербурге, переносивших ее своей волшебной обстановкой в страну фей и напоминавших ей шекспировский «Сон в летнюю ночь». Этими праздниками восхищался и изба­лованный маркиз двора Людовика XV, его посол в России де­ла Шетарди. Балы, маскарады, куртаги, рауты, итальянская опера, парадные обеды, торжественные приемы послов, воен­ные парады, свадьбы «высоких персон», фейерверки - пест­рым калейдоскопом сменяли один другой и поглощали золо­той дождь червонцев, щедрой рукой падавший на них из каз­начейства. Достаточно бегло просмотреть наивные отметки «ка-мер-фурьерских» и «церемониальных» журналов и «Придвор­ной конторы на знатные при дворе Е.И.В. оказии» за десять лет царствования Анны Иоанновны, чтобы убедиться, как час­то повторялись подобные «оказии». Почти сплошной празд­ник шел целый год у императрицы (104, 134-135). Однако роскошь придворных Анны Иоанновны не отличалась изящес­твом, уживаясь с неряшеством и грязью.