История нравов России. Восток или Запад?

Среди массы такого рода монахов-послушников были, ра­зумеется, и отрешенные от треволнений жизни архаты, и лю­бители любовной связи с женщинами. Ведь махаянический идеал спасения всех живых существ включал в себя и женщин, что вызвало к жизни формулу «страсть и грех суть муд­рость, рождение и смерть - нирвана». Однако лишь немно­гие мастера дзэн-буддизма настолько были святы, что забыва­ли само понятие греха и вступали в любовные отношения с женщинами, которых рассматривали как «цветки просветле­ния». В японской традиции еще с глубокой древности про­сматривается нить сакрально-эстетического осмысления отно­шения между мужчиной и женщиной. Ведь этим отношениям было положено начало не грехопадением, как в Библии, а богами - создателями Японии - Идзанаги и Идзанами, о чем идет речь в «Кодзики» (125). Вполне естественны любо­вные связи между дзэнскими наставниками и куртизанками, входящие в ткань религиозного опыта, нацеленного на духов­ное совершенство, достижение целостности и. единства души.

И наконец, необходимо отметить наличие в среде япон­ского духовенства «святых безумцев», юродствующих, что­бы путем перевернутого благочестия и смиренности более адекватно выразить апофатику истины. Юродствующие под­вижники шокировали ортодоксальное духовенство, ибо они отказываются от официально признанных моделей мышле­ния и поведения. Ибо «мудрость мира сего есть безумие пред Господом»; юродствующий мастер дзэн юмором и эпатажом всегда привлекал симпатии и поклонение мирян, которые прислушивались к нему.

Заслуживает внимание аналогия между монахом и курти­занкой, основанная на отсутствии у них привязанностей к собственному дому и семье, что просматривается в японском и западном социуме. Для западного духовенства характер­ны свои нравы, имеющие свой достаточно широкий спектр.

На одном полюсе находятся монахи-аскеты, пустынножите­ли и отшельники, красноречивые проповедники, призываю­щие свою паству из различных слоев общества к соблюде­нию христианских добродетелей. В эпоху барокко самым величайшим проповедником в немецкоязычных государст­вах был августианец Абрахам, который в Вене и Граце во времена больших несчастий (в год эпидемии и турецкой уг­розы) не только нес слова утешения, но и вдохновлял на активные действия, призывал к истинной набожности и ис­тинному покаянию. На его проповедях присутствовали пред­ставители всех слоев императорской столицы, начиная с Ле­опольда I, его двора, министров и кончая мещанами, беглы­ми крестьянами и простыми людьми из села.» Полные юмо­ра примеры и сравнения, - подчеркивается в «Истории цер­кви», - которые он умел представить с редким мастерством, демонстрируя исключительное богатство творческой фан­тазии и почти недостижимое искусство красноречия, служи­ли для него только средством для выражения вечных истин. Их он преподносил с нерушимым достоинством, не обращая внимания на социальный статус своих слушателей и ничем не ограничиваясь» (333, т. III, 237). Рядом с ним многочис­ленные проповедники-капуцины, пользуясь народным язы­ком, показывали конкретные и ясные пути христианских добродетелей.