|
То, что мы теперь называем корридой, едва ли
имеет хотя бы отдаленную связь с древней традицией
боя быков, в котором участвовала знать. Именно в по-
следние годы XVII века, когда, как я полагаю, испанс-
кий народ решается жить своей собственной сущно-
стью, мы впервые с достаточной частотой сталкиваем-
ся в рукописях и документах со словом «тореро»,
применяемым к людям из простонародья, которые,
объединяясь в труппы еще довольно зыбкого профес-
сионализма, объезжали мелкие городки и селения. Все
это еще не было корридой — строго согласованным
спектаклем, подчиненным правилам искусства и эсте-
тическим нормам, который вынашивался долго: пол-
века. Можно сказать, что бой быков выкристаллизо-
вался как произведение искусства около 1740 года.
Почему процесс протекал так медленно и почему
именно к названной дате подоспело художественное
оформление народной игры с быками—вопросы, ко-
торые могут увести далеко от нашей темы. Для нас
важно, что в четвертой декаде века появляются первые
организованные куадрильи6, которые берут быка из
загона и, исполнив предусмотренный, с каждым днем
520
ГОЙЯ И НАРОДНОЕ
все более определявшийся ритуал, возвращают его на
скотный двор убитым «по правилам». Эффект, произ-
веденный этим в Испании, был молниеносным и всепо-
глощающим. Год-два спустя исступление, в какое кор-
рида приводила все классы общества, уже серьезно
беспокоило министров. Сохранился меморандум Кам-
пильо, правителя очень дельного, где он выражает
свое огорчение по поводу того, что, как ему сообщили,
простолюдины в Сарагосе несут в заклад последнюю
рубашку, лишь бы только попасть на бой быков*. За
всю историю нашей нации мало что так захватывало
ее, приносило ей в те полвека, о которых идет речь,
столько счастья, как праздник боя быков. Богачи и не-
имущие, мужчины и женщины тратят добрую долю
каждого дня, собираясь на корриду, находясь на кор-
риде, обсуждая корриду и ее героев. Коррида превра-
тилась в настоящее наваждение. И нельзя забывать,
что сам спектакль не более чем лицевая сторона, эф-
фект сиюминутного присутствия, за которым открыва-
ется целый мир: от лугов, где пасутся боевые быки, до
таверн и распивочных, где собираются тореро и бо-
лельщики.
Энтузиазм не меньший, чем бой быков, вызывал
в это время и театр. Если я ошибаюсь, утверждая,
что период от 1760 до 1800 года был эпохой наи-
большего пристрастия испанцев к театру, пусть
мне приведут серьезные доводы. Но если этот
факт достоверен, историки должны будут показать
нам его, выявить и обрисовать со всей тщательно-
стью, потому что он чрезвычайно важен. Именно
тогда — а не в XVII веке—театр делается всеобщей
страстью, составляет часть жизненного достояния
всех, принадлежит всем всецело и безраздельно. Так
вот, драматурги в этот период столь же ничтожны,
как и художники. В Испании после 1680 года дефицит
талантов в науке, словесности, изобразительном ис-
кусстве попросту ужасен—до такой степени, что это
— 379 —
|