|
Следует сразу подчеркнуть, что развитие Гойи шло
очень медленно. Светлой головой он не отличался.
Когда* он приезжает в Мадрид и начинает в 1775 году
серию картонов для гобеленов, за его плечами нет ни
одной работы, которая хотя бы отдаленно напоминала
нам Гойю.
Всегда считалось, что этот человек творит из сокро-
венных глубин сурового одиночества духа, как родник
изливает влагу, скрытую в потайных подземных источ-
никах. Я бы взял та себя смелость спросить у истори-
ков искусства, на чем основывается такое мнение.
«Вечные» черные картины1, одна-другая серия гравюр,
© Перевод А. Ю. Миролюбовой, 1991 г.
17*515
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
все творчество последних двадцати лет его долгой
жизни неправомерно тяготеют над любой попыткой
толкования будничного бытия Гойи—художника и че-
ловека. В том, что он приезжает в Мадрид и начина-
ет работать для шпалерной фабрики2 по указаниям
Менгса, я вижу признак совершенно иного темпера-
мента.
В картонах начинает проявляться тот Гойя, каким
он мог и должен был быть. И это происходит именно
тогда, когда впервые в жизни он подвергается давле-
нию однородной среды, обладающей очень отчетли-
вым обликом: это столичный, более того, придворный
мир. Гобелены предназначены для королевских двор-
цов, мануфактура принадлежит короне, руководит ею
придворный живописец. Так вот, неотесанный мужлан
из Фуэндетодоса3 и Сарагосы немедленно попадает
в тон, более того, именно в этом общем тоне и прояв-
ляется его в высшей степени самобытное дарование.
Четырнадцать лет спустя, в 1790 году, он начинает
вращаться в самом аристократическом обществе и за-
вязывает дружбу с крупными интеллектуалами того
времени. Эта вторая среда отличается от придворной:
в ней господствуют другие запросы, в нее вторгаются
«новые идеи». И как раз тут мы видим новый взлет
Гойи: возможности, которые лежали в нем косной мас-
сой, приходят в движение. Еще через пятнадцать лет,
когда в Испании сказываются последствия Французс-
кой революции, Гойя попадает в другую ситуацию и,
несмотря на годы, на глухоту, сразу же откликается на
нее, черпая из тайников души новое вдохновение. Все
это может навести на мысль, что перед нами человек,
сверхчувствительный к окружению, живущий за счет
него, или, как говорят характерологи и особенно пси-
хиатры, «синтонный», настроенный на одну волну
с обществом. Соматический, телесный образ Гойи как
будто соответствует этому определению.
Но когда мы говорим, что в картонах проявляется
Гойя, было бы неплохо решить для себя—в чем же
конкретно? Превратные суждения о нашем художнике
основаны на грубейшей ошибке, которая была допуще-
на при оценке этого по большому счету начального
этапа его творчества. К счастью, наши ученые уже
давно исправили эту ошибку. Я имею в виду сюжеты
— 376 —
|