|
лица.
Только три члена королевской семьи обладали при-
ятной наружностью, и Веласкес охотно писал их пор-
треты: рано умерший инфант дон Карлос; кардинал-
инфант*, вскоре удаленный из Испании графом-гер-
цогом, и принц дон Бальтасар Карлос, которого Вела-
скес не раз и с удовольствием изображал.
17 Заказ № 1435513
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
Не повезло Веласкесу также с самой главной персо-
ной в государстве,— с его покровителем. Граф-герцог
Оливарес был почти чудовищно безобразен: огром-
ного роста, тучный, с вдавленным основанием носа.
Можно заметить неуверенность Веласкеса в первых его
портретах Оливареса. В особом введении к серии пор-
третов графа-герцога кисти Веласкеса будет сказано
подробнее о том, как художник решал проблему, кото-
рую представляла собою эта трудная модель.
Иногда случай бывал более благосклонен. Ведя
сложную политическую игру, посещает Мадрид герцог
де Модена. У него было великолепное, мужественное
лицо, и Веласкес не упускает возможности создать один
из замечательнейших портретов в истории живописи.
Однако если вычесть привнесенное случаем в круг
Веласкесовых моделей, остается еще немало, и в этом
остатке преобладают весьма жалкие человеческие осо-
би—безумные, карлики, шуты, бродившие по двор-
цовым покоям. Совершенно очевидно, что Веласкесу
нравилось писать портреты подобного сборища недо-
человеков. Добро бы, можно было обнаружить в его
произведениях стремление компенсировать уродство
и униженность этих созданий, придавая им красивые,
благородные лица,—тогда бы нечего было особенно
удивляться. У придворных художников—у Моро,
у Санчеса Коэльо—было традицией писать портреты
шутов Алькасара, хотя до Веласкеса никто не делал
этого столь часто. Однако ни о какой компенсации тут
нет и речи. Женских портретов у Веласкеса очень ма-
ло—так мало, что сохранилось всего два, да и то
членов его семьи: выполненный без какого-либо блеска
портрет жены25 и предполагаемый портрет дочери26.
Исходя из этого, мы склонны подозревать в Веласке-
се такие чувства и мысли о жизни, которые для человека
того времени удивительны. Есть в его картинах печаль,
серьезность, суровость, словно бы осуждающие всякое
веселье. Возможно, именно эта сторона его творчества
могла.бы сегодня особенно заинтересовать новые поко-
ления художников, столь упорно старающихся показать
безобразную изнанку ковра, именуемого жизнью.
514
ГОЙЯ И НАРОДНОЕ
ГОЙЯ И НАРОДНОЕ
Гойя родом из селения, к тому
же селения арагонского, что равняется селению в пре-
восходной степени. Он не получает никакого гуманитар-
ного образования. Учится живописи в Сарагосе, где жи-
вет вместе с людьми, равными ему по происхождению.
В Испании не было художников, которые отличались
хотя бы хорошей школой. Ремеслу Гойю обучают плохо,
и он никогда не сможет преодолеть некоторой неуверен-
ности, которая почти во всех случаях делает из него
нечто поразительное: великого художника, проборматы-
вающего свои сюжеты. У него такой же прямой, поры-
вистый, «стихийный» характер, как и у всех его земляков,
когда им недостает системы торможений и запретов,
которая и составляет «хорошее воспитание». Но легенда
о. храбром и неукротимом искателе приключений не
имеет под собой ровно никаких оснований. Он делает то
же, что и множество других молодых художников: копит
деньги для поездки в Рим. Его первые работы в сара-
госских церквах выдают крепкого мастерового, который
обладает хорошими способностями, не очень хорошей
выучкой и которому решительно нечего сказать. Его
искусство без какого-то особого блеска существует в око-
стенелых формах того времени, которые только начина-
ют приходить в движение, взметенные декоративным
вихрем Тьеполо.
— 375 —
|