|
Написанная около 1657 года, за три года до кон-
чины, картина «Пряхи»—вершина творчества Вела-
скеса. Здесь достигает совершенства техника разложе-
ния объекта на чисто световые валеры, а также смягчен
беспощадный его натурализм. Веласкес здесь избегает
портретирования. Ни одна из фигур не индивидуализи-
рована. Старая пряха слева наделена лишь родовыми,
и в этом смысле условными, чертами старости. Лицо
молодой пряхи художник умышленно нам не представ-
ляет. Зачем все эти предосторожности? Несомненно,
для того, чтобы помешать вниманию сосредоточиться
на каком-либо частном компоненте картины и чтобы
она действовала на зрителя всей своей целостностью.
Если уж искать в этой картине протагониста, придется
признать, что главный ее персонаж—это падающий
слева на фон картины солнечный свет.
В остальном композиция такая же, как в «Мени-
нах» и в «Сдаче Бреды»: очертания буквы V, образу-
емые расставленными руками на первом плане, а внут-
509
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
ри нее помещен ярко освещенный второй план.
Картина сильно пострадала во время пожара во
дворце, случившегося в 1734 году.
ЖИВОПИСЬ ТОЛЬКО ДЛЯ ЗРЕНИЯ
От бодегонес, которые юный Веласкес писал в Се-
вилье, и до «Прях» мы видим прямолинейную траек-
торию непрерывного развития мастерства. Отправной
пункт, разумеется, Караваджо: резкая светотень, на-
правленный свет. Но уже с самого начала появляется
тенденция, которая в конечном счете приводит к удале-
нию от этого художника и от всей итальянской тради-
ции,—тенденция не акцентировать объемность изоб-
ражаемого. Предметы мы воспринимаем двояко —
зрением и осязанием. Если бы мы не могли предметы
потрогать, они бы не виделись нам объемными, в трех
измерениях. Итальянское искусство всегда смешивало
оба способа восприятия, и сам Караваджо, несмотря
на его интерес к свету, лишь доведет эту традицию до
крайности. У Веласкеса живопись полностью отреша-
ется от тяготения к скульптуре и постепенно будет
отходить от объемной характеристики. Изображенные
предметы перестают быть собственно телесными
объектами и превращаются в чисто зрительные об-
разы, в призраки, созданные только сочетанием кра-
сок. Таким образом, живопись у Веласкеса сосредото-
чивается на самой себе и становится живописью по
преимуществу. В этом гениальное открытие нашего
художника, благодаря чему можно, не впадая в лож-
ные претензии, говорить об «испанской живописи» как
о чем-то отличном от итальянской. Импрессионизм
1870-х годов доводит открытие Веласкеса до предела,
расщепляя объект на цветовые частицы.
— 372 —
|