|
И вот вопрос читателю: как, не употребляя пустых
и ничего не говорящих выражений, со всей строгостью
определить, в какой реальности пребывает физик, когда
он думает об истинах своей науки? Или скажем по-
другому: что есть для физика его мир, мир физики? Он для
него реальность? Очевидно, нет. Его идеи кажутся ему
истинными, но констатация истинности идей лишь подче-
ркивает их сугубо мыслительный характер. Сейчас уже
нельзя, как в блаженные времена, кокетливо определять
истину как соответствие мысли реальности. Термин
«adaeguatio» неоднозначен. Если брать его в смысле
«равенства», он оказывается ложным. Никогда идея не
равна вещи, к которой она относится. А если термин
берется в расплывчатом смысле «соответствия», то тем
самым признается, что идеи не реальность, но, как раз
наоборот, идеи, и только идеи. Физик очень хорошо знает,
что того, 6 чем говорит его теория, в реальности кет.
К тому же известно, что мир физики неполон,
изобилует нерешенными проблемами, которые не по-
зволяют путать его с действительностью, как раз и за-
484
ИДЕИ И ВЕРОВАНИЯ
дающей ему задачи. Стало быть, физика для ученого
не реальность, но некая воображаемая вселенная, в ко-
торой он воображаемо живет, продолжая в то же
время жить истинной и первозданной реальностью
своей жизни.
Итак, то, что не очень легко понять применительно
к физике и науке вообще, становится понятнее, если мы
посмотрим, что происходит с нами в театре или когда
мы читаем роман. Читатель романа, конечно, живет
реальной жизнью, но эта реальность теперь состоит
в том, что он укрывается от жизни в виртуальном
измерении, в фантазии, квазижизни воображаемого
мира, описываемого романистом.
Вот почему я считаю столь плодотворной концеп-
цию, изложение которой я начал в первой главе этого
исследования, а именно: что хорошо понять что-то
можно только тогда, когда это что-то для нас не
реальность, а идея, и, быть может, задумавшись над
тем, что такое поэзия, мы отважимся взглянуть на
науку sub specie poeseos8.
«Поэтический мир» действительно наиболее на-
глядный пример того, что я назвал «внутренним ми-
ром». В нем с наглой откровенностью и ясно как
божий день проявляются свойства внутренних миров.
Мы нисколько не сомневаемся в том, что поэтический
мир—порождение воображения, наше собственное из-
обретение. Мы не путаем его с действительностью,
и все же мы заняты предметами поэтического мира
точно так, как и вещами мира внешнего; иначе говоря,
коль скоро жить—это чем-то заниматься, мы прово-
дим немало времени в поэтической вселенной, отсутст-
вуя в реальной. Следует, кстати, признать, что никто
так и не ответил толком на вопрос, зачем человеку
сочинять, зачем ему тратить столько сил на создание
поэтического универсума; Действительно, куда как
странно. Можно подумать, человеку мало забот с ре-
альным миром и он решил развлечься творением ир-
реалъностей.
— 354 —
|