|
Можно оспаривать употребление слова, если за ним
стоят понятия, не связанные между собой, коренным
образом лишенные общей для них основы. Так, слово
«лев», употребляемое для обозначения царя зверей,
является одновременно именем римских пап и назва-
нием испанского города. По воле случая одна фонема
обременена различными значениями, которые отсыла-
ют нас к различным характеризуемым ими объектам.
Лингвисты и логики говорят в подобных случаях
о «полисемии», поскольку слово имеет множество зна-
чении.
Имеем ли мы дело с одним и тем же явлением,
когда слово «любовь» встречается нам в приведенных
выше выражениях? Естъ ли какая-то органичная связь
между «любовью к науке» и «любовью к женщине»?
Сопоставив оба душевных состояния, мы обнаружива-
ем, что почти во всем они отличаются. Однако же есть
одна общая для них особенность, которую позволяет
выявить детальный анализ. Сосредоточив внимание
только на ней, абстрагировавшись от остальных
свойств, присутствующих в обоих душевных состояни-
ях, можно было бы определить, что же, собственно
говоря, надо понимать под «любовью». В свойствен-
ной нам ложной манере раздвигать границы частного
явления мы определяем этим словом соответствующее
состояние души как таковое, в то время как оно явля-
ется следствием целого ряда факторов, а не только
«любви» и даже не только переживаний.
К сожалению, последние сто лет психология не
востринималась как часть культуры, а усилия психоло-
тов сводились, как правило, к разглядыванию в увели-
чительное стекло, используемое и поныне для изучения
человеческой психики.
374
ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ
Любовь, если быть предельно точными*,— это са-
модостаточная эмоциональная деятельность, направ-
ленная на любой объект, одушевленный или неодушев-
ленный. Будучи «эмоциональной» деятельностью, она,
с одной стороны, отличается от функций интеллекта —
осознавать, внимать, размышлять, вспоминать, вооб-
ражать, а с другой — от желания, с которым ее сплошь
и рядом путают. Испытывая жажду, хотят выпить
воды, однако ее при этом не любят. Любовь, бесспор-
но, порождает желания, однако сама по себе любовь
и желание не одно и то же. Мы хотим жить на родине
и желаем ей процветания, «потому что» ее любим.
Наша любовь предшествует этим желаниям, прораста-
ющим из нее, как ростки из семени.
Будучи эмоциональной «деятельностью», любовь
отличается от пассивных чувств, таких, как радость или
грусть. Последние напоминают краски, которыми рас-
цвечивается наша душа. Грусть и радость — «состояния»,
и пребывают в них в полной прострации. Радость сама
по себе бездеятельна, однако она может служить причи-
ной действий. Между тем любовь не просто «состояние»,
но деятельность в направлении любимого. Я имею
в виду не порывы тела и духа, вызываемые любовью,
а то, что в самой природе любви заложена потребность
человека преодолевать границы своего «я» в стремлении
к тому, что он любит. И за тридевять земель от объекта,
не помышляя о нем и о встрече с ним, если только мы
любим, мы будем обволакивать его на расстоянии
теплым, жизнетворящим потоком. Со всей определенно-
стью это докажет сравнение любви с ненавистью. Нена-
висть к кому-либо или чему-либо не пассивное «состоя-
ние», как состояние грусти, а некое действие, жуткое
отрицающее действие, разрушающее в воображении
объект ненависти. Признание факта существования спе-
цифической эмоциональной деятельности, отличной от
любой иной деятельности нашего тела или нашей души,
будь то интеллектуальная, чувственная или же волевая,
представляется мне чрезвычайно важным для подлинной
психологии любви. Касаясь этого вопроса, как правило,
ограничиваются описанием результатов. Крайне редко
в ходе анализа цепко ухватывается сама любовь в ее
— 274 —
|