|
Стендаль, как настоящий француз, становится по-
верхностным, как только переходит к общим рас-
суждениям. Он проходит мимо грандиозного, пер-
востепенной важности явления, скользнув по нему
взглядом и не удивившись. Между тем способность
удивляться тому, что принято считать очевидным
и естественным, дана именно философу. Вспомним,
как Платон идет напрямик, без колебаний затрагивая
болезнетворный нерв любви. «Любовь — это вечная
страсть порождать себя в красоте»18. «Какая наив-
ность!» — скажут дамы, доктора любовных наук, за
коктейлем в отеле «Ритц», в любом уголке мира.
Дамы не подозревают, какую радость они доставили
философу, с улыбкой про себя отметившему, что
его слова вызвали снисхождение в прелестных женских
глазках. Им и невдомек, что, когда философ говорит
им о любви, он не только не флиртует с ними,
но абсолютно к ним безразличен. Как заметил Фихте,
философствовать — это не что иное, как не жить,
точно, так же как жить — это не что иное, как не
философствовать. Сколь сладостен дар выключаться
из жизни, исчезать в некое скрытое от глаз измерение!
И чем лучше философ владеет этим даром, тем скорее,
женщина сочтет его наивным. В теории любви ее,
равно как и Стендаля, интересуют психологические
тонкости и анекдоты, которые, конечно же, заслу-
живают внимания, лишь бы при этом не выпадали
из поля зрения коренные проблемы сердечных чувств,
и среди них наиважнейшая — та, которую Платон
сформулировал двадцать пять веков тому назад.
Отклоняясь от темы, коснемся вкратце этого кар-
динального вопроса.
В платоновском словаре под красотой подразуме-
вается то, что мы привыкли называть «совершен-
Зб8
ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ
ством». С известной осторожностью, при этом неукос-
нительно оставаясь в кругу рассуждений Платона,
можно сказать, что суть его концепции сводится к сле-
дующему: любовь непременно включает в себя стре-
мление любящего соединиться с другим человеком,
которого он считает наделенным каким-то совершен-
ством. Другими словами, это — влечение нашей души
к чему-то в известном смысле замечательному, пре-
восходному, высшему. Сердечные чувства — а точнее,
любовная страсть — порождаются не нами, а вызва-
вшим наше восхищение объектом. При этом то об-
стоятельство, что он может быть совершенным как
от природы, так и лишь в нашем представлении,
не имеет никакого значения. Пусть читатель пред-
ставит себе состояние влюбленности, при которой
объект любви лишен для любящего малейшего от-
тенка совершенства, и он увидит, что это невозможно.
Итак, влюбиться — значит почувствовать себя очаро-
ванным чем-то (ниже мы проиллюстрируем, что это
означает); в то же время нечто может очаровать,
если оно является или кажется совершенным. Я не
утверждаю, что любимый должен казаться во всех
отношениях совершенным,— ошибка Стендаля именно
в этом. Достаточно, чтобы он был совершенным в ка-
ком-либо смысле, поскольку совершенство в челове-
ческих представлениях — это не абсолютно идеальное,
а то, что отличается особенно высокими достоин-
ствами, что превосходит окружающее.
— 270 —
|