ФИЛОСОФИЯ ИСКУССТВА И ИСКУССТВО ФИЛОСОФА
туре. Один за другим появляются манифесты каждого из этих худо-
жественных направлений, посвященные им книги и брошюры, ката-
логи художественных выставок представителей нового, левого ис-
кусства и т. д.
В качестве характерного примера тех пессимистических настро-
ений, которые зачастую порождало в начале 20-х годов появление
новых явлений в русской и европейской живописи XX века, стоит
привести ряд отрывков из забытой сегодня статьи известного
русского искусствоведа и тонкого художественного критика
П. П. Муратова «Предвидения», которая была помещена в 1922 го-
ду в единственном вышедшем тогда номере возобновленного
Ф. А. Степуном в Москве альманаха «Шиповник».
«Современное искусство,—писал здесь Муратов,— оказалось
весьма чувствительным психическим аппаратом... изумляет небыва-
лое преобладание абстракций. Нынешний живописец мыслит от-
влеченными категориями цвета, композиции, пространства, формы,
фактуры. <...> Человек есть начало и конец всего в античном и запа-
дноевропейском искусстве. Антропоморфизм был основным миро-
ощущением, которое делало возможным это искусство. Человечны
не только мифы Корреджио, но и пейзажи Пуссэна, интерьеры
Вермеера и натюр-морты Шардена. Для человека светит солнце,
ложится складками тень, теплеет жилище, звучит эхом лес; человеч-
ны сонмы христианских святых в небе и языческие боги на милой
земле. <...> В конце XIX века эта подпочва европейского мироощу-
щения явно колеблется. <...> Природа становится сцеплением
объективных фактов, которые может разъединить художественный
анализ. <...> Психея покинула мир, испуганная поголовной слепотой,
принявшей кличку сознательности. <...> Художник перестал видеть
и чувствовать все по образу своему и подобию. У мира изобража-
емого нет того центра, каким был человек. Сама видимость человека
подлежит разъятию, расчленению на те же первичные элементы, на
которые, разлагается видимость предметов. Нет чувства организма
ни в природе, ни в человеке, но есть взамен того сознание конструк-
ции. <...> Человек реконструирован как некий аппарат. Он приобрел
не подлежащее сомнениям бытие, но получил ли жизнь? Прежнюю
индивидуальную жизнь—нет!» *.
— 20 —