|
Композиторы-романтики, в том числе и Бетховен,
посвящали свое музыкальное дарование выражению
167
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
исконных, первообразных чувств, которые моментально
и безоговорочно пленяют доброго буржуа. К тому же
стремились и поэты, писавшие до-1850 года. Роман-
тизм— одно из многочисленных детищ политических
и идеологических революций XVIII века. Они же подго-
товили явление буржуазии. Торжественное, в теории,
провозглашение прав человека на деле обернулось тор-
жеством прав доброго буржуа. Когда в борьбе за
существование людям предоставляются равные усло-
вия, наверняка восторжествуют худшие из людей, ибо их
большинство. До сих пор демократия ревностно и кич-
ливо, с маниакальным упорством превозносила предо-
ставленные каждому равные права. Полагаю, что этот
опыт закончится провалом, если идея демократизма не
будет дополнена. Признание прав должно сопровож-
даться признанием обязанностей. Утонченнейшие умы
нашего времени, которым претит видеть вокруг толпы
людей, грозно потрясающих своими правами, с отрадой
обращают взор к Средним векам, противопоставившим
идее права идею долга. "Noblesse oblige"8—таков был
девиз той кипучей, бурной эпохи, избравшей непрямой
и тяжкий путь подвижничества и творчества. Демокра-
тия выбрала права; аристократия—-обязанности.
Итак, подобно тому как демократия признала за
каждым права, данные ему от рождения, романтизм
наделил художественными полномочиями каждое чув-
ство, поскольку оно рождается в человеке. Свобода
всегда предполагает определенные преимущества: пра-
во на неограниченную экспансию личности плодотвор-
но в искусстве прежде всего тогда, когда личность,
предпринимающая подобную экспансию, незаурядна.
Но эта же свобода может стать пагубной, если чувства,
которым она неограниченно предоставлена, оказыва-
ются низкими, пошлыми.
Романтическая музыка и поэзия представляют не-
скончаемую исповедь, в которой художник, не особен-
но стесняясь, повествует о переживаниях своей частной
жизни. Иногда это частная жизнь выдающегося пред-
ставителя человеческой породы, одаренного благород-
ными чувствами, мощным влиянием, гениальностью.
Тогда—как в случае с Шатобрианом, Стендалем, Гей-
не—романтизм приносит плоды, вкус которых отби-
вает вкус к прочим художественным направлениям. Но
168
MUSICALIA
так как гораздо проще быть великим художником, чем
интересным человеком, нередко случается, что музыка
и поэзия с блеском описывают нам (в расчете на наше
сочувствие) переживания приказчика из аптеки.
Представьте, к примеру, человека, потерявшего
возлюбленную и решившего вновь посетить то озеро,
где год назад любящие сердца уединились под сенью
струй для веселой воскресной пирушки. Более чем
вероятно, что чувства этого человека будут пугающе
тривиальны. Даже в лучшем случае это не будут пере-
живания эстетического порядка. И современный поэт,
которому тоже не чужды некоторые чувствованьица,
в подобной ситуации ощутит то же, что ощутил бы на
его месте любой другой далекий от искусства муж-
чина. Но понимая, что искусство — это не просто пре-
красное украшение, не род toilette9, который наклады-
вается на внехудожественную тему, он, подобно Апол-
лону-Мусагету, в святом гневе отвергнет даже самую
мысль о том, чтобы рифмовать такого рода эмоции.
Ламартин, напротив, на удивление отважно, не упус-
кая ни единой, перекладывает их в стихи—и вот перед
нами сколь знаменитое, столь же и несносное «Озеро»:
— 125 —
|