ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
Нет и нет, долг не может быть единым и видовым.
У каждого из нас он свой—неотъемлемый и исключи-
тельный. Чтобы управлять моим поведением, Кант
предлагает мне критерий: всегда желать того, чего
любой другой может пожелать. Но это же выхолащи-
вает идеал, превращает его в юридический истукан
и в маску с ничейными чертами. Я могу желать в пол-
ной мере лишь того, чего мне лично хочется.
Рассмотренное нами вычисление женской красоты
служит ключом и для всех остальных сфер оценки. Что
приложимо к красоте, приложимо и к этике.
Мы уже видели, что всякое отдельно взятое лицо
являет собой одновременно и проект самого себя и его
более или менее полное осуществление. То же самое
и в сфере нравственности: каждый человек видится мне
как бы вписанным в свой собственный нравственный
силуэт, показывающий, каким должен бы быть харак-
тер этого человека в совершенстве. Иные своими по-
ступками всецело заполняют рамки своих возможно-.
стей, но, как правило, мы либо их не достигаем, либо
за них выходим. Как часто мы ловим себя на страст-
ном желании, чтобы наш ближний поступал так или
иначе, ибо с удивительной ясностью видим, что тем
самым он заполнил бы свой идеальный нравственный
силуэт!
Так давайте соизмерять каждого -с самим собой,
а то, что есть на самом деле, с тем, что могло бы быть.
«Стань самим собой»—вот справедливый импера-
тив... Обычно же с нами происходит то, что так чудес-
но и загадочно выразил Малларме, когда, делая вывод
относительно Гамлета, назвал его «сокрытым Госпо-
дом, не могущим стать собой»11.
Где угодно и в чем угодно будет нам полезна эта
идея, открывающая в самой действительности, во всем
непредвиденном, что она в себе таит, в ее способности
к беспредельному обновлению источник идеалов,
норм, образцов совершенства.
К литературной или художественной критике наша
теория применима самым непосредственным образом.
А анализ, направленный на формирование суждения
о женской красоте, применим к предмету чтения. Ког-
да мы читаем книгу, то ее «тело» как бы испытывает
постукивание молоточков нашей удовлетворенности
162
MUSICALIA
или неудовлетворенности. «Это хорошо,—говорим
мы,—так и должно быть». Или: «Это плохо, это ухо-
дит в сторону от совершенства». И автоматически мы
намечаем критическим пунктиром ту схему, на кото-
рую претендует произведение и которая либо прихо-
дится ему впору, либо оказывается слишком простор-
ной. Да, всякая книга—это сначала замысел, а потом
его воплощение, измеряемое тем же замыслом. Само
произведение раскрывает и нам свою норму и свои
огрехи. И было бы величайшей нелепостью делать
одного писателя мерилом другого.
— 121 —