|
Мы, конечно, не будем сейчас проделывать шаг
за шагом то, от чего отказались при оценке лица
в целом. Нет ведь идеального носа, рта, идеальных
щек. Если подумать, то всякая некрасивая (не уро-
дливая*) черта лица может показаться нам красивой
в другом сочетании.
Дело в том, что мы, замечая изъяны, умеем их
исправлять. Мы проводим незримые, бесплотные ли-
нии, при помощи которых в одном месте что-то добав-
ляем, в другом—- убираем. Я говорю «бесплотные ли-
нии», и это не метафора. Наше сознание проводит их,
когда мы неотрывно смотрим туда, где никаких линий
не находим. Известно, что мы не можем безразлично
* Уродство—дефект биологический, а следовательно, предшествующий
плану эстетического суждения. Антонимом «уродливого» является не «краси-
вое», а «нормальное».
160
ЭСТЕТИКА В ТРАМВАЕ
смотреть на звезды на ночном небе: мы выделяем те
или иные из светящегося роя. А выделить их—значит
установить между ними какие-то связи; для этого мы
как бы соединяем их нитями звездной паутины. Свя-
занные ими светящиеся точки образуют некую бес-
телесную форму. Вот психологическая основа созвез-
дий: от века, когда ясная ночь зажигает огни в своем
синем мраке, язычник возводит взор горе и видит, что
Стрелец выпускает стрелу из лука, Кассиопея злится,
Дева ждет, а Орион прикрывается от Тельца своим
алмазным щитом.
Точно так же как группа светящихся точек образует
созвездие, реальное лицо, которое мы видим, создает
впечатление более или менее совпадающего с ним лица
идеального. В одном и том же движении нашего созна-
ния соединяются восприятие телесного бытия и смут-
ный образ идеала.
Итак, мы убедились в том, что образец не является
ни единым для всех, ни даже типовым. Каждое лицо,
словно в мистическом свечении, вызывает у нас пред-
ставление о своем собственном, единственном, исклю-
чительном идеале. Когда Рафаэль говорит, что он
пишет не то, что видит, a «una idea che mi vieni in
mente»8, не следует думать, что речь идет о Платоно-
вой идее, исключающей неистощимое многообразие
реального. Нет, каждая вещь рождается со своим,
только ей присущим идеалом. "
Таким образом, мы открываем перед эстетикой две-
ри ее темницы и приглашаем ее осмотреть все богатст-
ва мира.
«Laudata sii Diversita,
delle creature, sirena
del mondo»9.
Вот так я из этого ничем не примечательного трам-
вая, бегущего в Фуэнкарраль10, посылаю свое возраже-
ние в сад Академа.
Мною движет любовь, она заставляет меня гово-
рить... Это любовь к многообразию жизни, обеднению
которого способствовали порой лучшие умы. Ибо как
греки сделали из людей единичные души, а из красо-
ты— всеобщую норму или образец, так и Кант в свое
время сведет доброту, нравственное совершенство
к абстрактному видовому императиву.
— 120 —
|