Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики

Эксперименты еще раз указали на очевидную истину: люди по-разному понимают психологическое содержание правды и лжи в межличностных отношениях и сообщениях средств мас­совой информации. В частности, основанное на чувстве спра­ведливости самооправдание лжесвидетельства способствует вы­теснению на задний план сознания истинностной составляю­щей свидетельских показаний. В результате явная ложь так трансформируется в психике субъекта, что понимается им как благородная правда.

И надо сказать, что для подобного понимания правды и лжи в российском самосознании есть серьезные историко-куль­турные и научно-теоретические основания. Прежде всего эти основания следует искать в русской религиозной и нравствен­ной философии.

Например, И. А. Ильин различал неправду как «неверное слово об эмпирической действительности» и ложь как несоот­ветствие высказываний человека его духовным состояниям, противоречие слова высшим духовно-религиозным целям че­ловеческого существования. В «Аксиомах религиозного опы­та», в главе «О лжи и предательстве», он писал: «Люди, ок­ружающие тяжело больного, во главе с врачом, нередко скры­вают от него правду и произносят заведомую неправду, но не становятся от этого лжецами» [8, с. 325].

Учитывая, что действительность слишком сложна, глубока и изменчива, чтобы ее можно было познать в полной мере, русский мыслитель утверждает: «Нет и не может быть такого морального правила: «говори всегда всю правду» (там же). Далее с присущей ему интеллектуальной решительностью он заявляет: «Нельзя даже установить такое правило: «никогда не говори неправды»; ибо жизнь знает случаи, когда по сооб­ражениям любви, сострадания, духовного такта, воспитания или спасения чужой жизни необходимо бывает сказать не­правду или умолчать правду» (там же).

Обсуждая проблемы понимания правды и лжи, нельзя не отметить огромного вклада в их решение, сделанного В. С. Со­ловьевым. Полемизируя с Кантом, он разработал трехкомпо-нентную структуру правды [16].

Как известно, Кант не допускал никаких исключений из правила «не лги». В статье «О мнимом праве лгать из челове­колюбия» он говорит, что даже в том случае, когда убийца

Правда и ложь в российском самосознании______________________________135

спрашивает, в вашем ли доме находится ваш друг, которого он хочет убить, правдивый человек обязан сказать правду [9].

Для Канта проблема правды имела преимущественно мо­рально-правовой характер. Это значит, что истоки высказыва­ния и понимания правды он искал не в психологии субъекта, а в обязанностях гражданина перед обществом, в рациональ­ном осознании и принятии априорных моральных норм.