Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики

@ @ ®

Слово «правда» занимает в самосознании россиян особое место, свидетельств тому в отечественной истории более, чем Достаточно — от названия первого свода законов Киевской Ру­си до названия известной политической газеты.

В русской философии в отличие от понятия истины правда wo — категория, выражающая мировоззрение человека. Истина Представляет собой только общезначимую обезличенную конста­тацию соответствия высказывания действительности. Правда

132________________________________________________________В В Знаков

понималась российскими мыслителями, кроме того, еще и как понятие, основанное на традиции, вере, представлении о спра­ведливости в отношениях между людьми. Не случайно, Н. А. Бер­дяев различал «правду-истину» и «правду-справедливость» [2].

Как свидетельствует отечественная история, стремление к правде (но не к истине) является отличительной чертой русс­кого национального характера. Ф. М. Достоевский неоднок­ратно отмечал, что когда русский человек вынужден выбирать между истиной и справедливостью, то он скорее предпочтет ложь, чем несправедливость. Например, один из героев «Прес­тупления и наказания» говорит: «...вранье всегда простить можно; вранье дело милое, потому что к правде ведет» [4, с. 126]. А от рассуждений о том, что «вранье дело милое», уже только один шаг до признания того, что ложь иногда полезна и морально оправдана.

Россияне всегда снисходительно относились к такой лжи, которая не задевает личных интересов собеседника и не оскорб­ляет его. Более того, немного приврать в разговоре нередко счи­тается стремлением проявить любезность, желанием установить добрые отношения. Для проверки обоснованности этого утвер­ждения достаточно почитать серию очерков А. Ф. Писемского «Русские лгуны» [14].

У Достоевского тоже есть статья, и довольно насмешливая, под названием «Нечто о вранье». В ней он писал: «С недавнего времени меня вдруг осенила мысль, что у нас в России, в клас­сах интеллигентных, даже совсем и не может быть нелгущего человека. Это именно потому, что у нас могут лгать даже со­вершенно честные люди. Я убежден, что в других нациях, в ог­ромном большинстве, лгут только одни негодяи; лгут из прак­тической выгоды, то есть прямо с преступными целями. Ну а у нас могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями. У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впе­чатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю. Пусть припомнит кто угодно — не случалось ли ему раз двадцать прибавить, напри­мер, число верст, которое проскакали в час времени везшие его тогда-то лошади, если только это нужно было для усиления ра­достного впечатления в слушателе. И не обрадовался ли дейст­вительно слушатель до того, что тотчас же стал уверять вас об одной знакомой ему тройке, которая на пари обогнала желез­ную дорогу» [3].