Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики

ассоциируется с этим черным миром нигредо. Анализируя сны своих пациентов, нжгианский аналитик Р. Боснак показывает связь между образами сновидений и стадиями личностного роста. Нам представляется, что его анализ имеет прямое от­ношение к нашему сказочному материалу. «Кажущееся на первый взгляд бессмысленным гниение (которое необходимо для того, чтобы застойный процесс завершился полным раз­ложением), как правило, происходит в мрачной и часто оттал­кивающей обстановке, в преисподней. Наше первое знакомст­во с жизнью на задворках того, что мы привычно зовем созна­нием, неизменно сопровождается зловонием, распадом, уны­нием и отвращением. Немудрено, что в отношении этого мира с сомнительной репутацией мы пользуемся такими ни к чему не обязывающими словами как бессознательное» [1, с. 50]. Эта первичная стадия разложения, нигредо, являлась началом любой трансформации. «Сначала все должно основательно пе-' регнить, как компост, распасться на разрозненные частицы — ' исходный материал для свободного творчества созидательной ! силы. ... Всякий процесс превращения сначала ведет к распа­ду или начинается с него. В нигредо человеку кажется, что на J его глазах мир разваливается на части, особенно болезненно \ он переживает кажущуюся нескончаемость нигредо. Будущее видится смутным и беспросветным, без надежды на избавле­ние от пустоты и одиночества. Жизненный ритм сбивается, ; сознание опустошается. В бездонной пропасти нигредо единст-i венной реальность для человека становится смерть» [1, с. 52]. В сказке не дается это описание, она свободна от него в силу своей жанровой специфики (сказка — не литература пережи­вания, это литература действия), но как показал Пропп, именно с царством смерти мы имеем дело.

Вторая типичная особенностью яги заключается в том, что она кормит, угощает героя. «Баба-яга напоила, накормила их, в баню сводила». Кроме того, он отказывается говорить, пока Не будет накормлен. Сама яга говорит: «Вот дура я, стала у голодного и холодного выспрашивать». Пропп показывает, что данный мотив кормления героя ягой свидетельствует о том, «... что приобщившись к еде, назначенной для мертвецов, пришелец окончательно приобщается к миру умерших. Отсю­да запрет прикасания к этой пище для живых. Мертвый не только чувствует отвращения к этой еде, он должен приоб­щиться к ней, так как подобно тому, как пища живых дает живым физическую силу и бодрость, пища мертвых придает