Психология и этика

Пока физики пребывали в шоке, "чистая наука" биология в лице "продажной девки империализма" генетики, а также примкнувшие к ним медицина, фармакологическая химия, психиатрия и другие "че­стные" сферы научного поиска приготовили бомбу пострашнее ядерной — я имею в виду программы управления психикой и поведением человека без дорогостоящего и эстетически вульгарного крово­пускания. Что толку, что Билл Клинтон лично вы­ступил против самой идеи клонирования человека — "честный" Ричард Сид плевать хотел на Амери­ку и угрожает перебраться в Мексику, чтобы там продолжать "независимые" опыты на благо "чис­той" науки, сиречь "человечества". Кроме того, офи­циальные высказывания любого президента наивно принимать за чистую монету: глобальная паранойя, изящно именуемая "проблемы национальной безо­пасности", растопчет любые романтические попыт­ки блокировать те или иные научные разработки и будет втайне поощрять самые чудовищные проекты.

Не следует забывать два момента: имманентную логику развития самой науки, не допускающую ка­ких-либо самоограничений, и быстро растущую ка­питалоемкость научных исследований, ставящую на­уку в прямую и жесткую зависимость от государ­ства в лице военно-промышленного комплекса.

Наука безнравственна по своей сути (и это вне-оценочное суждение). Остается с содроганием ожи­дать, что еще преподнесут нам в ближайшем буду­щем "быстрые разумом Невтоны", и уповать на ми­лосердие Божие.

Вывод: вряд ли корректна сама постановка воп­роса "наука и этика", как и вопроса о нравственно­сти политики. Видимо, здесь как в классической гео­метрии: две параллельных линии в бесконечности никогда не пересекутся. Но можно и нужно гово­рить об этике ученого — все в конце концов начина­ется и кончается на уровне каждого конкретного человека, личности с ее правом на свободный вы­бор. Ну, а границы свободного выбора задаются религиозным сознанием ученого, если таковое име­ет место, а не двусмысленным гуманистическим ми­ровоззрением, допускающим кровопускание в тех или иных объемах "ради блага человечества".

Все сказанное, думается, справедливо и в более частном случае — применительно к психологии, и доклад Бориса Сергеевича, кажется, вполне это под­тверждает.

Теперь о втором пункте. Все сказанное в докла­де относительно "бесчеловечности" психологии как науки о человеческой душе не вызывает возраже­ний. Чего не скажешь о положительной стороне вы­ступления — стратегии "гуманизации" психологии через усвоение ею предлагаемой Б.С. Братусем кон­цепции личности.