Опыт конкретно-исторической психологии личности

155

Но резких возрастных разграничений мало. Единообразно для всех задается и содержание возрастных ролей (императивы действия), представленное нормами исполнения, а соответст­венно — системой контроля за их соблюдением и т. д. Столь же жестко и однозначно отделяются друг от друга нормативные ожидания, действия, санкции и все, что находится за их пре­делами (область запретного, «недолжного», окрашенного чув­ствами вины, страха и др.).

Фактически все эти определения навязываются новым и новым поколениям через систему воспитания — семейного, школьного и др. Дефицит содержательных определений (в том числе возрастных) за узко обозначенными пределами окраши­вает любое поисковое поведение в тона девиации, делинквентности и т. п., побуждая молодых к игре с семантикой ужасного, отвратительного, гибельного (дьявольщиной, смертью, свасти­кой и т. п.). Жестокость нормы становится источником кон­фликтов самоопределения и нарушения норм.

Однако все эти моменты относятся к нормативному идео­логическому порядку, тогда как общество, которое они вро­де бы задают и описывают, давно уже имеет теневую эконо­мику, вторую культуру, двойное сознание и др. Реально существуют самые разные (и лишь отчасти — возрастные) группы контрастного самоопределения — эпатажного, праг­матического, леворадикального и т.д. Поэтому исследование поколенческих ценностей и норм на нынешнем этапе неиз­бежно обнаруживает, во-первых, следы прежних, официаль­ных и навязанных ролевых определений, во-вторых, явления их демонстративного отторжения (равнодушия, эскапизма) и, в-третьих, новые значения, применительно к которым уже нужно ставить вопросы об их источниках, средствах трансля­ции, функциональной нагрузке в системе поведения и др. Смыслоразличительными при этом являются ориентации при­менительно к государству (власти, авторитету), достижению (труду, богатству), ближайшему окружению (партикуляристским общностям — семье, народу), трансцендентному (рели­гия), а также степень удовлетворенности и, напротив, тре­вожности.

Одно из наших исследований (см.: В. Дубин, А. Гражданкин, А. Толстых, 1993) проводилось на материалах опроса, про­веденного Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) в декабре 1989 г. в РСФСР, УССР, Казах­стане, Узбекистане, Литве, Грузии, Армении и Азербайджане. Опрошено 2944 человека, репрезентирующих городское и сель­ское население бывшего СССР.