Опыт конкретно-исторической психологии личности

Исключения лишь подтверждают правила и в этом случае. Социальная дифференциация общества в целом и соответствующая ей социальная селекция среди представителей подрастающих поколений (разные по профилю и целям дошкольные учреждения, общеобразовательные, по уровню воспитания или обучения, профессиональные и вспомогательные школы и т.п.) создают внутри поколений своеобразные различия субкультур, чаще всего делающие затруднительным объединение их представителей (даже одного возраста) под одним именем. И все же именно социальное самоопределение возрастных когорт (особенно в периоды социальных потрясений) объединяет их представителей пусть в «разношерстную», неоднородную, не имеющую четких профессиональных и иных границ, но социально значимую общность — в поколение.

В годы стагнации социальных форм общественной жизни внутрипоколенческие различия могут оказаться роковыми для любой попытки объединения одновозрастных и близких по возрасту людей в одно поколение. Тогда приходится говорить о поколениях разных классов (поколение рабочего класса, например), профессиональных групп (поколение, скажем, актеров, художников, ученых) и т.п.

Исследователи, пытающиеся совместить возраст с функцией и с видом деятельности, не учитывают определенные отношения внутри общности людей, спаянных своим противостоянием другим общностям. И хотя они носят возрастной характер, это, прежде всего отношения, определяемые тем, что сближает этих людей в их приятии или неприятии других групп. Таким образом, нам удалось проследить совпадение исторических самоопределений и рефлексивно-теоретических определений личности и поколения. О его неслучайности и шла речь выше.

151

СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК:

ПОКОЛЕНИЕ, КОТОРОЕ НЕ БУДЕТ

ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ

Теперь перейдем к характеристике современных составляю­щих проблемы «личность и поколение».

В новейшей истории России тема поколений наиболее остро проявилась, начиная с конца пятидесятых годов. Возрастная система была линейно-ступенчатой, построенной по описанным выше принципам сословного общества. Говорить о поколениях применительно к российской истории двадцатых- сороковых годов, на наш взгляд, не приходится, хотя это и принято делать, рассуждая о «старых большевиках», уничтоженных Сталиным, как об особом поколении, «поколении Гражданской войны», «поколении индустриализации и коллективизации», «поколении Великой Отечественной войны», — именно так строились учебники истории КПСС. Но дело в том, что это была абсолютно искусственная и абстрактная схема, удоб­ная для систематизации определенной версии исторических со­бытий. На самом деле, начиная с более-менее законченного оформления советской системы, в стране (СССР) не сущест­вовало никаких поколений, кроме одного - «советский на­род» (Ю. Левада). Возрастные когорты, построенные «в заты­лок» друг другу, сменялись в ходе «социализации» путем пос­ледовательного движения по социальной лестнице. Отсюда, кстати, и возрастные периодизации (особенно социологичес­кие) строились по логике движения по социальной лестнице: детсад, школа, армия и т.д. (Т. Ярошенко, 1977). Этому же была подчинена и идеологически оформленная система «жиз­ненного успеха», номенклатурного и карьерного роста: октяб­рята, пионеры, комсомольцы, молодые коммунисты, комму­нисты, старые коммунисты. Более старшие когорты освобож­дали места более молодым, причем не столько вытеснялись ими, сколько делали это сами, занимая уже освободившееся место еще более старших, либо по причинам естественным (пенсия, смерть). Причем вся система была построена с выра­женным геронтократическим уклоном. Выделить в этом конти­нууме возрастного движения поколенческие разломы могли лишь люди с фантазией, ибо между старшими и младшими, дедами, отцами, сынами и внуками существовало известное единомыслие, обеспечивавшее то, что казалось «преемствен­ностью поколений», а на самом деле было выражением отсут­ствия поколенческих образований как таковых.