Опыт конкретно-исторической психологии личности

153

описываются и комментируются в апокалиптических тонах («распалась связь времен»). Вместе с тем речь идет просто о другом (складывающемся) способе осуществления возрастной динамики общества и обустройства этой общественной жизни вообще. Уходит в небытие доставшаяся нам от традиционного общества передача «эстафетной палочки» (основные жизнен­ные и трудовые навыки, базовые ценности и образцы отноше­ний и пр.) по возрастной лестнице — дед, отец, сын, внук. В современном технологическом, информационном обществе процесс простого воспроизводства базовых знаний явно сжима­ется перед острой необходимостью революционных, творчес­ких, инициативных решений, которые становятся уделом моло­дых поколений. Известный факт акселерации истории создает ситуацию, когда внутри актуально живущей популяции наблю­даются сразу два и больше поколенческих разломов, связанных с парадигматическими изменениями в области производства, общественной и семейной жизни. Так, старшие поколения рос­сийского общества в массе рассматривают персональный ком­пьютер как заморское чудо-юдо, недоступное ни пониманию, ни осмыслению; среднее поколение уже в массовых масштабах включает компьютеры и компьютерные технологии в свою еже­дневную жизнь, а наиболее молодые, особенно из любителей фантастики и западных компьютерных журналов, с презрением смотрят на нынешнее «железо» (профессиональный жаргонизм компьютерных техников) — им грезятся умные машины сле­дующего поколения.

Мало просто зафиксировать различие установок разных по­коленческих структур в современном обществе. В свое время Маргарет Мид убедительно показала, как постфигуративный тип культуры, свойственный традиционным обществам, пропо­ведующим передачу опыта от старших к младшим, в ходе про­гресса цивилизации сменяется конфигуративной культурой об­ществ, ориентирующихся на равных по опыту и возрасту (при этом влияние родителей уравновешивается влияниями сверстни­ков). И, наконец, в наше время начинает прогрессировать префигуративная культура, ориентированная главным образом на будущее (то, что предстоит сделать молодым, «важнее», чем прошедший опыт, который видится и недостаточным, и даже вредным) (М. Mead, 1970). Очевидно, что элементы префигуративной культуры все явственнее проступают в реалиях современ­ного российского общества (молодежная субкультура и пр.).

Вместе с тем моя задача вовсе не состоит в том, чтобы «успокоить» участников современных споров о социальной не­стабильности нашего общества, межпоколенческих конфликтах