Лекции по аналитической психологии

Помимо страха перед взрослением, страха перед созна­нием существует еще одна причина для такой строгости и жесткости обрядов посвящения: страх потерять только что подаренное непрочное сознание. В самом начале развития этого чрезвычайно нежного ростка даже малейшее противо­действие может вырвать его корни из благодатной почвы. Незначительная провокация со стороны бессознательных эмоций может разрушить этот страшный, но, тем не менее, драгоценный дар. На одном из своих семинаров Юнг упоми­нал случай одного примитивного, дружелюбного, кроткого человека, горячо любившего своего маленького сына. Од­нажды он вернулся домой после неудачной рыбной ловли. Его сынишка вышел к нему навстречу и спросил, как много он поймал рыбы. Разочарование мужчины повергло его в со­стояние бесконтрольного гнева, и он убил своего любимого сына. Мгновение спустя он был сокрушен отчаянием, охва­тившим его после содеянного. Вот как работают бессозна­тельные эмоции в тех случаях, когда сознание еще слишком слабо и очень ненадежно. Вот почему табу и коллективные ритуалы столь строги и ригидны: только страх, и притом сильный, перед последствиями является той преградой, ко­торая удержит под контролем бессознательные эмоции, даст сознанию хоть слабую возможность устоять перед подавляю­щим превосходством своего противника.

Я уже упоминал, что существуют весьма сильные тенден­ции сбросить с себя иго сознания и скрыться в младенчес­ком состоянии счастья. Для этих стремлений имеются веские причины. Важнейшая из них та, что сознание эквивалентно рефлексии и умению разбираться в деталях, а значит, неиз­бежно заставит нас спросить "Зачем?" и "Почему?" Этим же объясняется, к примеру, то, почему люди предпочитают при­держиваться так называемых общего мнения и общих идей без какого-либо исследования или проверки их правомоч­ности. Да и в наше время мы имеем достаточно подобных ошеломляющих примеров, поскольку каждая коллективная ситуация, такая как война, имеет тенденцию усиливать пре­обладание коллективных оценок, мнений и увеличивать их привлекательность перед личными. И нет ничего такого, чего обычный человек (надо понять, что этот простой человек со­ставляет большую часть каждого из нас) боялся бы, а значит, и ненавидел бы больше, чем необходимости различения и познавания деталей. То же самое по-другому можно объяс­нить так: для коллективного мышления познание добра и зла синонимично изгнанию из Рая.

Именно этот момент понимается слишком туманно и не выделяется достаточно четко: сознание и способность раз­личать детали для обычного человека, "человека с улицы" являются его заклятыми врагами. При любом удобном случае мы стараемся ускользнуть от него, сбросить его ярмо со своей шеи. Все же сознание, как бы сильно мы не боялись его, является нашей отличительной чертой как людей, той силой, которая правит нами. Можно представить себе дово­дящую до ужаса беспомощность, возникшую у рыбы от мыс­ли, что какая-то мрачная, но непреодолимая сила вытягива­ет ее из родной воды и выбрасывает на жесткую, неизвест­ную и ненавистную земную поверхность, по которой ей при­дется ползать с большим трудом, вместо того, чтобы легко и гладко скользить в такой привычной среде обитания. То же происходит с человеком. Он как животное, пробуждающееся от своего нерефлективного состояния, сохранявшего его в мрачной утробе гармоничной бессознательности, которое столкнулось с проблемами существования. Романтическая сентиментальность часто рисует нам примитивного человека как прототип идеального счастья. Но как же это далеко от ис­тины! Ведь вместо безмятежного состояния полной гармо­нии животных, примитивный человек гоним психическими страхами. Вся его жизнь, в той мере, насколько она челове­ческая жизнь, а не просто физиологическое существование - постоянно повторяемая попытка приспособиться к важнос­ти сознания, которое обрушилось на него как демоническая хищная птица, а демон должен получить свою умилостиви­тельную жертву!