|
– Девять тысяч ваши, Маргарита Николаевна. Нам чужого не надо! Мы не заримся на чужое. – У меня пусть лапы отсохнут, если к чужому прикоснусь, – подтвердил и кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него роман. – Всё это хорошо, – заметил Воланд, – но, Маргарита Николаевна, куда прикажете девать вашу свиту? Я лично в ней не нуждаюсь. И тут дверь открылась, и вошли в спальню взволнованная и голая Наташа, а за нею грустный, не проспавшийся после бала Николай Иванович. Увидев мастера, Наташа обрадовалась, закивала ему головой, а Маргариту крепко расцеловала. – Вот, Наташенька, – сказала Маргарита, – я буду жить с мастером теперь, а вы поезжайте домой. Вы хотели выйти замуж за инженера или техника. Желаю вам счастья. Вот вам тысяча рублей. – Не пойду я ни за какого инженера, Маргарита Николаевна, – ответила Наташа, не принимая денег, – я после такого бала за инженера не пойду. У вас буду работать. Вы уж не гоните. – Хорошо. Сейчас вместе и поедем, – сказала Маргарита Николаевна и попросила Воланда, указывая на Николая Ивановича: – А этого гражданина я прошу отпустить с миром. Он случайно попал в это дело. – То есть с удовольствием отпущу, – сказал Воланд, – с особенным. Настолько он здесь лишний. – Я очень прошу выдать мне удостоверение, – заговорил, дико оглядываясь, Николай Иванович, – о том, где я провёл упомянутую ночь. – На какой предмет? – сурово спросил кот. – На предмет представления милиции и супруге, – объяснил Николай Иванович. – Удостоверений мы не даём, – кот насупился, – но для вас сделаем исключение. И тут появилась пишущая машинка, Гелла села за неё, а кот продиктовал: – Сим удостоверяется, что предъявитель сего Николай Иванович Филармонов провёл упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечён в качестве перевозочного средства, в скобках – боров ведьмы Наташи. Подпись Бегемот. – А число? – пискнул Николай Иванович. – Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной, – отозвался кот, подписал бумагу, вынул откуда-то печать, подышал на неё, оттиснул на бумаге слово «уплочено» и вручил её Николаю Ивановичу. И тот немедля исчез, и опять стукнула передняя дверь. В ту же минуту ещё одна голова просунулась в дверь. – Это ещё кто? – спросил, заслоняясь от свечей, Воланд. Варенуха всунулся в комнату, стал на колени, вздохнул и тихо сказал: – Поплавского до смерти я напугал 229 с Геллой… Вампиром быть не могу, отпустите… – Какой такой вампир? Я его даже не знаю… Какой Поплавский? Что это ещё за чепуха? – Не извольте беспокоиться, мессир, – сказал Азазелло и обратился к Варенухе: — 273 —
|