|
– Если спокойнее, то и считайте галлюцинацией, – вежливо ответил Воланд. – Нет, нет, – испуганно обратилась к мастеру Маргарита, – перед тобою мессир! – Это не важно, обаятельнейшая Маргарита Николаевна! – встрял в разговор Коровьев, а кот увязался вслед за ним и заметил горделиво: – А я, действительно, похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль… – кот хотел ещё что-то сказать, но его попросили замолчать, и он ответил: – Хорошо, хорошо. Готов молчать. Я буду молчаливая галлюцинация! – замолчал. – Верно ли, что вы написали роман? – спросил Воланд. – Да. – О чём? – Роман о Понтии Пилате. Воланд откинулся назад и захохотал громовым образом, но так добродушно и просто, что никого не испугал и не удивил. Коровьев стал вторить Воланду, хихикая, а кот неизвестно зачем зааплодировал. Отхохотавшись, Воланд заговорил, и глаз его сиял весельем. – О Понтии Пилате? Вы?.. В наши дни? Это потрясающе! И вы не могли найти более подходящей темы? Позвольте-ка посмотреть… – К сожалению, не могу этого сделать, – ответил мастер, – я сжёг его в печке… – Этого нельзя сделать, простите, не верю, – снисходительно ответил Воланд, – рукописи не горят, – и обратившись к коту, велел ему: – Бегемот, дай-ка роман сюда! Тут кот вскочил со стула, и все увидели, что сидел он на толстой пачке рукописей в нескольких экземплярах. 228 Верхний экземпляр кот подал Воланду с поклоном. Маргарита задрожала, вскрикнула, потом заговорила, волнуясь до слёз: – Вот он, вот он! О, верь мне, что это не галлюцинация! – и, повернувшись к Воланду: – Всесильный, всесильный повелитель! Воланд проглядел роман с такой быстротой, что казалось, будто вращает страницы струя воздуха из вентилятора. Перелистав манускрипт, Воланд положил его на голые колени и молча, без улыбки, уставился на мастера. Но тот впал в тоску и беспокойство, встал со стула, заломил руки и пошёл в лунном луче к луне, вздрагивая, бормоча что-то. Коровьев выскочил из-под света свечей и тёмною тенью закрыл больного, и зашептал: – Вы расстроились? Ничего, ничего… До свадьбы заживёт!.. Ещё стаканчик… И я с вами за компанию… И стаканчик подмигнул – блеснул в лунном свете и помог стаканчик. Мастера усадили на место, и лицо его теперь стало спокойно. – Ну, теперь всё ясно, – сказал Воланд и постучал длинным пальцем с чёрным камнем на нём по рукописи. – Совершенно ясно, – подтвердил кот, забыв своё обещание стать молчаливой галлюцинацией, – теперь главная линия этого опуса ясна мне насквозь. Что ты говоришь, Азазелло? – спросил он у молчащего Азазелло. — 270 —
|